На заходе солнца Пётр увидел Кристину лежащей на тёплых камнях, подложив руку под голову, в полном изнеможении.

      – Я знаю, художники сумасшедшие.

      – Почему – Петр обрадовался её речи.

      По голосу он понял, что Кристина в полуобморочном состоянии, но абсолютно счастлива.

      – Совершать такие усилия это безумие. Холст сохнет. Его нельзя трогать трое суток. Спрячь его от влаги в нише.

      Петр взглянул на холст и замер. Вся история раннего средневековья отобразилась на куске ткани метр на метр. Произошло то, что картина превзошла оригинал. Пётр видел с вершины башни треугольник заключенного в крепостные стены Константинополя. В центре панорамы на холсте помещалась его рукотворная проекция, сотканная из рельефных масляных мазков, рождающих у зрителя эмоции. И проекция затмила оригинал.

      – А как с подобным можно расстаться? – вырвалось у Петра.

      – Я думала об этом. Видимо, мне надо сделать копию. Но это, как поднять себя за уши. Мои силы иссякли и видимо на долго.

      Тут Пётр заметил, что Кристина неестественно бледна. В это мгновенье она потеряла сознанье.

      – Знаешь – сказала Кристина, очнувшись – художник должен потратить столько сил сколько необходимо для успеха его произведения. Сколько отдашь, столько и получишь. Так что в другой раз не пугайся. Это норма. В человеке заключён космос, со всей его энергией. Просто художник умеет дать выход этой энергии, а иной просто, в лучшем случае, наломает дров.

      – Кемаль нас увезёт на Чёрное море, и в пене прибоя мы устроим фотосессию – предложил Пётр, нежно целуя щеку и огромные, пережившие потрясение и второе рождение, глаза возлюбленной.

      – Я согласна – произнесла художница с обворожительной улыбкой, вытирая слезы усталости.