Ещё вчера всё – без печали,

      Покоя долгого пора,

      Часы тихонечко стучали,

      И ночь со сном – ещё вчера.

      Терзаний не было и муки,

      Был день на прожитый похож,

      В нем – не заломленные руки,

      И не измена, и не ложь,

      И не любовь… В огне сомненья

      Вдруг мозг кипит, стон на губах…

      Величье взлёта и паденье,

      Объятий жар, холодный страх…

      Тут грех и святость, свет и тени,

      В глазах пьянеющих туман…

      Гордыня духа и смиренье,

      Надежда, вера и… обман.

      И горечь дум, и сладость речи

      Для укрощения стыда…

      Всё сразу, вдруг!.. И гнутся плечи.

      О, как кружится голова…

      И руки падают бессильно,

      И высший суд себе верша,

      Как пыльный сад прохладным ливнем

      Слезами моется душа.

      В одиночестве сердце затравленно стынет,

      И огня не видать в беспредельной ночи,

      Вопиющего глас пропадает в пустыне,

      Даже эха не слышно – кричи, не кричи…

      Но в захлёбе кричу я до хрипа, до писка,

      Как в заснеженном поле подраненный волк…

      Ну, а ты ждёшь стихи, как доставку подписки,

      Принимая любовь, как просроченный долг…

      Я уйду – только вот докурю сигарету.

      Не доставит печали тебе мой уход…

      Развернулась не так, понимаешь, планета –

      По ошибке я принял закат за восход.

      Как на исходе жизни сердце сжалось

      И мечется затравленно в груди.

      На сколько в нём любви ещё осталось?

      Глоток иль море? Что там впереди:

      Величие иль слёзы покаянья?

      Отверженность? Насмешка подлеца?

      И бьётся сердце сгустком мирозданья,

      И ты любить готова без венца,

      Без пения псалмов благословенных,

      Кровинкой, плотью, сердцем и душой

      Под взором глаз насмешливо-надменных,

      Под рёв толпы, бездушной и слепой.

      И страсть кипит, прорвавшись из оков;

      Вершит свой суд недобрая толпа:

      На плаху чёрную жестоких языков

      Под меч молвы кладётся голова.

      Они беснуются и пьяные без водки,

      По телу чистому, слепящем белизной,

      Плевками с губ, шипением из глотки,

      По сердцу метя грязью и слюной.

      А ты, слезами грязь с себя смывая,

      В последний раз, страдая и любя,

      Стоишь над ними гордая, святая,

      Величие в паденьи обретя.

      Зажгла костёр в душе моей:

      Спасибо, нам тепло в ненастье.

      Присядь, и руки обогрей,

      И