Тайны на крови. Триумф и трагедии Дома Романовых. Владимир Хрусталев
Читать онлайн книгу.
отца, была своя «личная» любимая охотничья собака. В июле 1883 г. матросы крейсера «Африка», вернувшегося из дальнего плавания с Тихого океана, подарили ему камчатскую белую лайку с подпалинами на боках, которую назвали Камчатка. Лайка стала любимицей в царской семье, о чем свидетельствует множество записей в детских дневниках великих князей и княжон. Камчатка всюду сопровождала своего хозяина, даже ночевала в императорской спальне. Лайку брали с собой в морские плавания на яхте. Изображение собаки сохранилось и в семейных фотоальбомах. Император похоронил любимую лайку Камчатку, погибшую в железнодорожной катастрофе, под своими окнами дворца в Гатчине в Собственном Его Императорского Величества саду. Ей поставили памятник красного гранита (в виде небольшой четырехугольной пирамидки), где было высечено: «Камчатка. 1883–1888». В кабинете императора на стене висела акварель художника М.А. Зичи с надписью «Камчатка. Раздавлен при крушении Царского поезда 17 октября 1888 года».
Государственный секретарь А.А. Половцов (1832–1909) узнал об обстоятельствах железнодорожной катастрофы царского поезда, а также со слов императрицы Марии Федоровны записал 11 ноября 1888 года рассказ об этом происшествии в своем дневнике: «В 10½ час. еду в Гатчину и, встретив на станции Посьета, сажусь с ним вдвоем в приготовленный для него вагон. Разумеется, с первых слов начинается повествование о крушении. Посьет старается доказать мне, что причиною крушения никак не состояние железнодорожного пути, а бессмысленное составление царского поезда по приказанию Черевина в качестве главного начальника охраны. Назначенный из инженеров охранный инспектор Таубе не мог делать при этом ничего иного, как повиноваться. На это я возражаю Посьету, что он сам должен был потребовать от Государя подчиниться разумным требованиям осторожности и в случае отказа просить увольнения от обязанностей, а отнюдь никак не сопровождать Государя в путешествие. С этим Посьет соглашается, говоря, что в этом исключительно считает себя виноватым. Относительно своей отставки Посьет утверждает, что, возвратясь в Петербург, сказал Государю: “Я опасаюсь, что потерял Ваше доверие. В подобных условиях совесть моя запрещает мне продолжать службу министра”. На это Государь будто бы отвечал: “Это дело Вашей совести, и Вам лучше, чем мне, знать, что Вам следует делать”. Посьет: “Нет, Государь, Вы мне дайте приказание, или оставаться, или выйти в отставку”. На такую фразу Государь ничего не отвечал. “Вернувшись домой и, обдумав все это еще раз, я написал Государю письмо, прося об увольнении. На это в ответ последовал приказ о моем увольнении”.
По приезде в Гатчинский дворец отправляюсь в комнаты императрицы внизу, где застаю множество военных и гражданских чинов, чающих представления. /…/.
Императрица принимает меня чрезвычайно любезно. Она не может говорить ни о чем ином, как о железнодорожном своем несчастии, которое и рассказывает мне в подробности. Она сидела за столом против Государя. Мгновенно все исчезло, сокрушилось, и она оказалась под грудою обломков, из которых выбралась и увидела перед собою одну кучу