– Вута… братан! – тип кинулся к одетому в тёплую неприметную куртку, вязанную шапочку, немолодому коренастому человеку, вышедшему из галереи аэропорта вместе с другими прилетевшими авиапассажирами.

      Они обнялись.

      – С освобождением тебя… Давно ждём… На сколько скостили-то? – тараторил тип, приобняв прилетевшего за широкие плечи и ведя его к выходу из аэропорта.

      Прилетевший почти не отвечал, лишь морщился, да шевелил тяжёлой челюстью, словно пытался разгрызть что-то. Он внимательно, с интересом оглядывал площадь перед аэропортом, забитую машинами, автобусами, суетящимся людьми. Он успел от всего этого отвыкнуть, ибо провел на зоне восемь лет. Подошли к припаркованному на стоянке «БМВ». Тип предупредительно распахнул перед приезжим дверь … Вута, такова была кличка коренастого, не спешил сесть в машину. Он осмотрел, обошёл щегольское «БМВ», поглядел по сторонам – рядом тоже припаркованы в основном иномарки «Мерседесы», «Ауди», «Вольво»…

      – Фартово жить стали, забурела Москва. Тачки-то какие кругом! – Вута изумлённо качал головой. Он «сел» ещё при Советской власти, а вернулся в самый настоящий капитализм.

      Когда он, наконец, откинулся на сиденье рядом с типом, тот буквально с места набрал скорость, явно желая поразить.

      – Юзик, не газуй. Поезжай тише, дай спокойно посмотреть, на Родину, как-никак вернулся, – приказал Вута и тип сразу повиновался, ослабив давление ноги на акселератор.

      – Тебя куда, на квартиру? Мы тебе всё приготовили, бывшая академика хата, шик, окнами на Тверскую. Ты знаешь, сейчас чуть не у всех улиц в центре названия поменяли. Улица Горького теперь Тверской называется. Я сам года два в этот дурдом врубиться не мог.

      – Не поменяли, а вернули, – тихо проговорил Вута.

      – Что?

      – Ладно, кончай базарить… Давай бабки, – в голосе Вуты звякнул металл.

      – А… Извини… Вот держи. Забыл, гадом буду, – оправдывался Юзик.

      Вута