Три дня я провалялась в лазарете и шла на поправку семимильными шагами, благодаря добрым феям империи Света. Даже небольшие ожоги, доставшиеся мне после нападения демона, затянулись, не оставив и следа.

      Да, здесь все явно отличалась от темной стороны, где лучшим решением было вообще не болеть. В империи тьмы тебе, в лучшем случае, пихали пилюлю в рот с привкусом чего-то сомнительного и произносили: «Геката с тобой». И знаете, признаем честно, на помощь богини приходилось рассчитывать больше, чем на медицину.

      Здесь же, о каждой человеческой жизни заботились очень тщательно. И это с учетом того, что я была не их клана, так сказать.

      – Вы – ангел. Если вы так за мной ухаживаете, то даже не представляю, какой уход получают светлые, – улыбаюсь я миленькой медсестре, которая вот уже пятый раз за день помогает мне подняться, чтобы выпить чаю.

      – В смысле? – удивляется она. – Я не делю своих пациентов ни на какие категории. Мой долг заботится обо всех людях, нуждающихся в помощи.

      – Правда? – хмурюсь я.

      – Конечно, – ее губы трогает мягкая улыбка, – я ведь дала клятву Айе, когда проходила инициацию врача. Каждая жизнь уникальна и бесценна, и мой долг, – поддерживать здоровье любого человека, попадающего ко мне на попечение. Айа ведь родная сестра Гекаты. Свет и Тьма, по сути, две грани одного и того же. А значит, и мы все братья и сестры, и не важно, к какой стороне принадлежим.

      Я не успеваю ответить. Мой взгляд падает на вошедшую в палату Стеф. Она стоит, облокотившись на дверной косяк и провожает взглядом на выход миленькую медсестру, после чего произносит:

      – Малахольные, да. Считают, что мы одинаковые. Да, конечно. Вздор какой.

      – Прекрати, – хмурюсь я, – это невежливо.

      – И с каких это пор ты светленькой заделалась? – хмыкает Стеф, плюхаясь на краешек моей кровати.

      – С тех пор, как пришла на отбор, чтобы переквалифицироваться.

      Эту реплику девушка пропускает мимо ушей, бесцеремонно хватая письмо от Ральфа с моей тумбочки, с пожеланиями скорейшего выздоровления.

      – Ого, да у нас здесь уже любовные записочки, – с ядовитой усмешкой произносит она.

      – Не любовная она, – хмурюсь я. – И вообще, чего ты здесь забыла? Три дня ни слуху, ни духу, после пламенной речи о том, какие мы подруги, и сейчас объявляешься.

      – Ну, не сердись, милая, – она притворно надувает губки, – кто-то же должен был обустраивать