Анатомия любви. Спенсер Скотт
Читать онлайн книгу.
что она избегает его, подчеркнуть, что они не будут заниматься любовью. Было время, когда Роуз почувствовала, что может защитить свои позиции в браке, защитить свою территорию, просто – и это было действительно просто – воздерживаясь от любви. Но теперь, когда ее любви больше не искали, она ничего не выигрывала оттого, что выдавала ее порционно. Было очевидно, что власть, которой она когда-то обладала, не была истинной властью – она была дарована, приписана ей. Эта власть была полностью основана на том, что Артур ее желал, основана на его восприимчивости ко всем особенностям своего отверженного состояния. Это он, как она понимала теперь, выбрал для нее оружие. Он дал ей меч, который только он и мог заточить.
Артур поглядел на часы:
– Хорошо. Спокойной ночи. – Затем он обратился ко мне: – Наверное, нам лучше выключить телевизор, чтобы твоя мама могла уснуть.
Я тут же выключил телевизор.
– Я помою посуду.
– Там горы посуды, – сказал Артур. – Оставь ее до утра.
– Не будет ничего дурного, если перемыть все сразу, – возразила Роуз. – Пора уже всем вносить свою лепту в домашнее хозяйство.
– Согласен.
– Это необязательно делать сейчас, – настаивал Артур.
– Тебе-то какая разница? – спросила Роуз. – Ты сам палец о палец не ударишь. Ты прямо как раввин, сидишь, а остальные тебя ждут.
Артур с силой выдохнул сквозь сжатые губы, как будто бы не успел подавить снисходительный смешок, а затем покачал головой, давая понять, что его терпение на исходе.
Я отправился в кухню. Гости пользовались пластмассовыми вилками и бумажными тарелками, но все равно почти вся посуда в доме была перепачкана. Обычно ее складывали в посудомоечную машину, но вечер, несмотря на прошедший дождь, стоял жаркий, а включать посудомойку одновременно с кондиционером было невозможно. Оставшись один, я почувствовал облегчение и решил, что поступил умно, не ретировавшись в свою комнату.
Я пустил горячую воду и уставился в окно над раковиной. Окно выходило на вентиляционную шахту, которая казалась матери депрессивной, поэтому она наклеила на стекло листок с видом Ленинграда, вырезанный из журнала «Лайф». Я налил на большую рыжую губку немного изумрудного мыла, взял блюдо в цветочек, как следует намылил его и подставил под горячую струю. Когда вода коснулась моих рук, я ощутил, как защипало глаза. Тогда я опустил голову и заплакал. Раньше, когда я плакал, то думал о Джейд: где она теперь, увижу ли я ее когда-нибудь снова, я думал о потерянном времени, думал о том, как абсурдно и неловко себя ощущаю, неуместно и беспомощно, или же просто вспоминал ушедшее счастье – счастье, которое когда-то принадлежало мне и прошло. Но теперь, стоя перед раковиной в клубах пара, я думал только о тех письмах, представляя чернила на листе, вспоминая нежные слова. Те письма были моим единственным зримым воспоминанием. Они были единственным осязаемым доказательством того, что когда-то у моего сердца были крылья. Я знал иной мир, и ему невозможно подобрать название. Есть слова, подобные заклинанию, слова, похожие на благословение, однако они не передают