Вдобавок ко всему, я в тот год нигде не застал весны. Лишился целого времени года! Мы отправились в Североморск, когда в Москве еще стояли холода, шел снег, березы распускаться и не думали, а через пару месяцев, когда мы собрались возвращаться из солнечного Заполярья, между сопок еще не растаяли слежавшиеся сугробы.

      Однажды в ресторане в Палдиски лабух пошутил в микрофон:

      – А теперь для наших друзей из солнечного Заполярья мы исполним песню «Я так хочу, чтобы лето не кончалось!»

      Смешно…

      Зато в Москве уже было лето в самом разгаре, начало июля, и первая Вовкина свадьба: Сельницкий женился на Аэлите Знаменской из цеха проявки кинопленки (или мультцеха – сейчас не помню), соблазнительной вкусняшке, дочке милицейского полковника. И я едва туда не опоздал: с корабля – пардон, с самолета – на бал! Но недолго длилось то веселье. Уже на следующее утро после свадьбы меня вытащили из постели:

      – В командировку, дорогой!

      За полчаса до визита заботливых добрых коллег от меня тайком ушла моя беззаботная Алёнка. Дорожная сумка, еще не разобранная, была под рукой, как и некоторое наше киношное барахло, которое забросили ко мне после «Шереметьева» – две кинокамеры в кофрах, кассетницы, яуф и пара штативов. Машина ждала у подъезда.

      В Семипалатинской степи было еще интересней, гораздо теплее и удивительней, чем в Заполярье!

      Рядом с дверью почтового отделения красовалась синяя табличка, на которой золотыми буквами были прописаны часы работы, индекс и название: «Жана-Семей». Алёнка писала мне на «Семипалатинск-7» – это точно. Здесь ли я получал ее письма? Или все-таки их доставляли в гостиницу «Центральная»? Не помню.

      Экспедиция на этот полигон оказалась плодотворной, а безымянная дворничиха с метлой, в черном халате и белой марлевой маске, стала такой же вдохновляющей музой для моей повести «День “Д”», каким станет матрос Караваев, когда я буду писать повесть про Камчатку под названием «Над вымыслом слезами…, или Правдивый рассказ про конец света». Они будут кристаллизующими факторами для аморфной массы литературного и фактического материала. Итак, Жана-Семей!

      «…Когда в самом начале экспедиции киногруппу пригласили на склад, и словоохотливый консультант, из местных, снабженец в звании майора интендантской службы (а по специальности души – профессиональный барышник) начал предъявлять к получению разнообразные золотые горы, киношники, даже самые бывалые (как Дмитрий Павлович, например) – киношники растерялись от неожиданного изобилия, и из ложной скромности никто почти себе ничего и не выписал (а потом уже случая больше не представилось). Лишь Дмитрий Павлович