Л.Д.Василенко

      «И лицом разойдясь от счастья, улыбаясь никому – небу и деревьям, в той ранневесенней, раннеутренней радости, которая вливается и в стариков и в больных, Олег пошёл по знакомым аллеям, никого не встречая, кроме старого подметальщика.

      Он обернулся на раковый корпус. Полузакрытый длинными мётлами пирамидальных тополей, корпус высился в светло-сером кирпиче, штучка к штучке, нисколько не постарев за свои семьдесят лет.

      Олег шёл – и прощался с деревьями медицинского городка. На клёнах уже висели кисти-серёжки. И первый уже цвет был – у алычи, цвет белый, но из-за листов алыча казалась бело-зелёной.

      А вот урюка здесь не было ни одного. А он уже, сказали, цветёт. Его хорошо смотреть в Старом городе.

      В первое утро творения – кто ж способен поступать благорассудно? Все планы ломая, придумал Олег непутёвое: сейчас же, по раннему утру, ехать в Старый город смотреть цветущий урюк.

      Он прошёл запретные ворота и увидел полупустую площадь с трамвайным кругом, откуда, промоченный январским дождём, понурый и безнадёжный, он входил в эти ворота умирать».

      Это отрывок из «Ракового корпуса», романа в котором Солженицын описал своё пребывание в онкологической клинике ТашМИ.

      А вот что пишет Татьяна Александровна Вавилова в своих воспоминаниях опубликованных в «Письмах о Ташкенте» в мае 2012 года

      – Василенко Лев Доминикович к рядовым врачам не относился. Доктор наук, хирург, онколог, заведующий кафедрой хирургии в ТашМИ, был известен и знаменит на весь Ташкент.

      Оперировал мою маму в шестидесятых, уже в пожилом возрасте. А вот бабушка была его пациенткой, когда он только начинал свою карьеру. Медфак ТГУ Василенко закончил в 1923 году, учился и начинал работать с Войно-Ясенецким. А в тридцатых оперировал мою бабушку. Операция была сложной, полостной, тяжелой, но Лев Доминикович не ушел домой, он привык «выхаживать» своих больных. И никогда не уходил из больницы, пока не минует опасность.

      Денег и подарков в те годы врачи в больницах не брали. Когда Василенко выходил бабушку, благодарность она выражала только устно, да еще вспоминала его добром до конца жизни. Счет тогда шел на минуты, затяни Лев Доминикович с операцией, либо еще что, умерла бы.

      Наш район был особенный. Столько неординарных людей нигде не жили все вместе, как на наших улицах. В самом начале Обсерваторской, даже еще на Папанина жила мать Льва Доминиковича, по-моему, звали ее Мария Михайловна. Дама весьма пожилая,