души обиду, толком не зная, на кого и на что он готов обидеться.– Найми репетиторов, да и дело с концом. У нас, кстати, многие по частным урокам бегают, – лениво посоветовал приятель.– Найми! Ты соображаешь, что несешь-то? У моего папаши фамилия не Березовский и не Чубайс. Догадываешься?– А ты, Фишка, вообще, куда надумал? На экономику небось или в юристы? – полюбопытствовал уже окончательно успокоившийся Ермолаев. – Туда щас прут все кому не лень, а вернее, у кого бабла хватит!– Ты че, Ермол? Какая на фиг экономика? Ты не помнишь разве, какие у меня напряженные отношения с математикой сложились за одиннадцать лет? С ума сойти! – искренне возмутился Вадим. – Не, я в университет хочу, на психологию… Я так полагаю, что есть у меня способности кой-какие. Мне кажется иногда, что я людей насквозь вижу. Ну, не в смысле, что у них внутри находится, а чувствую настоящие мотивы их поступков, что они на самом деле думают, а когда говорят и когда врут, чую особо. Я даже скачал себе книжку Эрика Берна, ну, это известный психолог такой, и почитываю на досуге. Забавно, знаешь ли…Во взгляде Ермолаева появилось явное уважение. Сам он никак не мог определиться с выбором дальнейшего пути, некоторым образом его это напрягало, но не настолько, чтобы Юрка уж очень сильно переживал на эту тему. Вообще ему больше хотелось работать, чем учиться дальше, чтобы обрести финансовую самостоятельность, но и выглядеть недоучкой и тупицей в глазах одноклассников тоже было не в кайф.– Да-а… ты молоток. Четко знаешь, чего хочешь, – с еле уловимой завистью в голосе протянул Ермолаев. – А я как-то всерьез еще об этом не задумывался. Слышь, Фишка, а этот, как его… Берн… прикольный? Дашь почитать? Может, и мне махнуть на эту психологию с тобой за компанию, а?Фишкину внезапно подумалось, что подвернулся прекрасный повод уличить своего приятеля во вранье, коль скоро речь зашла о психологии.– Конечно, читай, я тебе его сброшу, – великодушно пообещал он. – Тебе понравится, классная вещь, а главное – полезная. Я имею в виду в повседневной жизни пригодиться может. А для примера хочешь, я тебе кое-что продемонстрирую?– Ух ты, а что? Давай, меня прикалывают всякие такие штучки! – У Юрки и вправду аж глаза заблестели как-то по-особенному.Фишкин лениво откинулся на спинку стула и многозначительно прищурился.– Так вот что я тебе скажу, Ермол… Все, что ты мне тут понарассказывал про Зойку с ее ремонтом, от первого до последнего слова, – голимая лажа! Я сразу понял, что ты усиленно лапшу мне на уши пытаешься повесить, да не стал уж тебя перебивать. Ты так художественно гнал, что даже жалко было останавливать. – Фишкин сделал паузу, позволяя собеседнику прочувствовать неотвратимость разоблачения, и затем продолжил ровным, спокойным голосом: – Вот так-то, брат. Я, конечно, мог промолчать и сделать вид, что поверил в твои сказки, но так уж вышло, к слову просто пришлось. Ну, что скажешь? Только не выкручивайся, потому что я тебя всего насквозь вижу.И как бы в доказательство своих слов Вадим сощурился
