А Василиса все еще спала и видела прекрасные сны, один краше другого. И увлеченные своими делами, те, кто все время были рядом с ней, теперь стали о ней забывать. А разве не так случается со всеми с нами, стоит только отойти немного от дел?

      Вот уж точно, если царевна спит, то как-то стирается из памяти и исчезает. Даже среди тех, кто вчера ее знал живой и невредимой, она становится далекой и полузабытой.

      А во снах этих она была счастлива с Дунаем, он оставался рядом, хотя и там ее тоже крали, уносили куда-то то Драконы, то могучие колдуны – все как в жизни. Но когда Дунай был рядом, он все время пытался вернуть ее назад, сражался, проливал кровь, чаще чужую, чем свою – она оставалась его любимой и единственной. Но они жили и были в этом странном мире, словно никакого другого больше и не было.

      А когда снятся такие прекрасные сны, то кому же захочется просыпаться, ей точно не хотелось. Вот так бы проспать всю жизнь и никаких забот и печалей.

      В один прекрасный день она все-таки вспомнила о том, что было в другом мире, в том, где она окажется, стоило ей только проснуться, и она затрепетала от ужаса.

      – Я не хочу быть с этим царевичем из леса, не нужен он мне. и я ему не нужна, – воскликнула Василиса.

      Дунай тут же на нее взглянул удивленно, о чем это она, о ком?

      Она смутилась, и почувствовала, что выдала какую-то странную тайну, не очень понятную даже ей самой, и никак не могла сообразить, что же там было в этой тайной жизни, кто жил в лесу, почему он оказался царевичем. Если это не ее брат Иван, тогда кто интересно.

      Вот как пагубно оказалась узнать о чем-то во сне.

      Но не только земля, но и леса полнятся слухами. Ведьма Ажбета, узнав от кота о признании Гороха, поняла, что Василиса ее потерянная когда-то дочка. Не то чтобы она совсем не знала о том раньше, догадывалась, но когда царь сам во всем признался, поняла, что пора приниматься за дело, может так Василиса простит ее. И для этого она должна сделать все возможное, чтобы это случилось, а сначала хотя бы просто ее разбудить.

      – Никто кроме матери родной не сможет это сделать, – твердила она, разговаривая с черным вороном, вечным ее спутником с первого дня появления ребенка в дремучем лесу. Как только Ажбету подкинули в лес, так и появился тот самый ворон, и повсюду с ней оставался.

      Ворон был строптив, порой просто несносен, но никакого другого собеседника и друга у нее все равно не было. Вот и приходилось терпеть его характер и нрав.

      – Мать объявилась, где же ты все это время была, пока кот и волк с твоей девицей возились, растили ее, воспитывали, а когда она взрослой стала, и до тебя дошло, что вот она, дочь моя потерянная нашлась.

      – Да вот там и была, и рядом вроде, и далеко, –