Мутное время. Записки советского офицера. Илья Владимирович Рясной
Читать онлайн книгу.
в багаже у них три банки из-под сгущёнки, три из-под тушёнки и одна из-под чая – все наполнены приисковым золотом. Действовали вместе с ингушами, конечно… В Омске задержаны двое ингушей с тридцатью двумя килограммами золота…
Это золотишко развозится по ювелирным мастерским, переплавляется и однажды возникает в турецких, польских или египетских золотых лавчонках. Республику этот денежный поток поддерживает достаточно прилично.
А ещё льются денежные потоки из Центра. На территории Ингушетии достаточно долгое время был режим чрезвычайного положения. В связи с этим сотрудникам понабежали достаточно приличные выплаты. Правда, однажды у Москвы просто не хватило денег, чтобы расплатиться со всеми. И главная тема для сотрудников МВД тогда была – ну когда же заплатят боевые и кому первому.
Целый бизнес на этой теме возник – финансисты в погонах в лучших восточных традициях предлагали: «Мы тебе заплатим, но треть нам отдай». Или четверть – в зависимости от того, насколько ты уважаемый человек. И эта тягомотина с боевыми длилась уже долго, вызывала нездоровое оживление среди личного состава…
Ингушетия производит впечатление гораздо более фундаменталисткой и набожной территории, чем та же Чечня. Для чеченцев гораздо важнее Адат – такой традиционный, передающийся из века в век закон гор, где расписаны роли и поступки каждого горца. У ингушей же вечно то намаз, то молитва, то они Коран читают, не отрываясь. Притом достаточно искренни в этом. С минаретов несутся завывания муэдзинов, усиленные динамиками.
Местные с гордостью говорят:
– А мы ещё в девятнадцатом веке христианами были. Потом благодаря вашим царям ислам приняли.
Так или не так – копаться в исторических реалиях не хочется. Но Ислам достаточно крепко сплачивает население.
Что ещё сильно объединяет ингушей – это их единодушная ненависть к соседям-осетинам.
В моботряде у нас был оперативник – краснобай, баламут и дичайший бабник. Нашёл себе местную вдовушку и долго ломал голову, стоит ли с ней связываться.
– Она ингушка, – говорил он. – С одной стороны, зачем мне лишние проблемы? А с другой – она же тоже не против загулять. Говорит, если станет известно, что мы с тобой закрутили – ничего, простят. Но если узнают, что с осетином каким-нибудь – казнят сразу, без каких-то надежд на помилование или смягчение приговора.
У нас в группе был сотрудник аналитического отдела ГУУР Василий С., такой толстый, флегматичный белорус, чертами лица – вылитый кавказец. Когда мы ходили на рынок в Карабулаке, местные с ним говорили только по-ингушски, и страшно удивлялись, когда слышали: «Моя твоя не понимай!»
– Ты же наш! – возмущённо голосили торговки. – Свой язык забыл, да?!
Поехали мы как-то во Владикавказ. На Черменском круге, разделяющем Ингушетию и Осетию, нас тормозит осетинский гаишник. Показываем ему удостоверения. Он козыряет и говорит:
– Проезжайте!.. А этого не пущу!
И