Колдунья-индиго. Алексей Яковлев
Читать онлайн книгу.
всех их мохнатых, хвостатых и зубастых соотечественниц и соотечественников России. Или в этом случае следует говорить «от морд»? В заключение своей пылкой речи Юлия снова назвала Глеба «Рыцарем с большой буквы», а также «рыцарем без страха и упрека».
Некоторую сумбурность Юлиного монолога Глеб отнес на счет девичьего смущения и застенчивости, и это еще выше поднимало Юлию в его глазах. Согласитесь, смущающаяся и застенчивая девушка (это в наше-то модерновое время!) дорогого стоит! Глеб вдруг ощутил необыкновенное сердечное волнение, словно его то возносило под облака, то опускало на дно морское. «Вот в таком состоянии охваченные любовным безумием мужики и начинают говорить стихами», – промелькнуло у него в голове.
И точно, живи он в восемнадцатом веке, наверняка бы выдал что-нибудь вроде: «Богоподобная царевна Киргиз-Кайсацкия орды…» Тем более что охрана Никандровых вкупе с прочей челядью вполне тянули на приличных размеров орду, разве что не киргиз-кайсацкую. А когда дева красоты и скромности возвела его в сан рыцаря, пановская голова совсем пошла кругом и над ней окончательно сомкнулись бурные волны, не совсем морские, но зато амурские. Только пузыри пошли по поверхности… Само собой, имеется в виду не дальневосточная река, чьи волны источают запах китайского фенола, а волны романтического сиреневого тумана, напускаемого богом возвышенной любви на заболевших нежной страстью индивидуумов. Амур полноправно царил в душе Глеба и, подобно модному блатному архитектору, беспрепятственно возводил там прекрасные воздушные замки. Меж этих великолепных сооружений, с любимой женой, нежно прижимающейся щекой к его плечу, он идет по усыпанной желтым песочком дорожке, среди цветов и душистых трав, и везет детскую коляску с двумя очаровательными крошками… Нет, крошки, мальчик и девочка, уже подросли и держатся ручонками за папины брюки и мамину юбку, а в коляске гулькает еще одна голубоглазая девчурка, ужасно похожая на маму, или мальчуган, тоже голубоглазый… А бог плотской, приземленной любви Эрот притулился где-то в самом темном углу его души и завистливо смотрит на триумф своего божественного конкурента.
В общем, пока Юлия превозносила благородного героя, своим примером реабилитировавшего мужское племя, а Амур, совместив воздушную архитектуру с вокалом, торжественной эпиталамой взывал к небесному коллеге: «О, Гименей! Бог Гименей!» – а бог законного брака Гименей исполнял соло на трубе марш Мендельсона, в задуренной любовью голове Глеба промелькнули все романтические иллюзии, какие только может напридумывать себе инфицированный нежной страстью молодой человек. Все бредовые мечты, в том числе опасные для психического здоровья самого мечтателя, побывали тут. «Пусть, пусть будет даже белая фата, – в стиле караоке прошептал про себя временно помешанный антропос. – Я на все согласен».
Прекрасные опасные мечтания Пана прервала Юлия, протянув мечтателю плотный конверт, который вынула из-под подушки. Глеб машинально принял это непочтовое