И я тоже встаю и медленно выхожу на улицу, ненадолго задерживаясь на тротуаре. С улицы де ла Пэ до меня доносится молодой смех и шум быстрых ног, бегущих в модные ателье, находящиеся на этой улице. Любопытно понаблюдать за этим оживлением, за этой прелестной толчеей. Через секунду я уже рассматриваю с десяток шляпок последних фасонов, модных сумочек, маленький воротничок, который произвел настоящий фурор, и пояс, выбившийся в фавориты.

      Элегантная молодежь оценивает парижские витрины, собирает лучшие образцы наступающих сезонов, как будто специально для того, чтобы продемонстрировать их нам. А мы, дабы спасти их от забвения и быстрой смерти, давали этим периодам названия: Сезон больших дамских сумочек, или Сезон низких каблуков, или Сезон фиалок, Сезон роз или Сезон тюрбанов, Сезон болеро.

      У неба – нежный фиолетовый оттенок, а в воздухе, в его особой прозрачности растворено множество звуков. Серый цвет каменных зданий, обрамляющих площадь Согласия (де ля Конкорд), обретает свой голос с наступлением вечера, который медленно, словно нехотя, спускается на город. И вот уже лошади Марли, погружаясь в темноту, все больше походят на фантастических существ. Тогда я медленно иду по ласковой каштановой аллее к Елисейским Полям. Кукольный театр закрыт. С этим местом связаны ностальгические воспоминания раннего детства всех парижан.

      На Елисейских Полях движение такое плотное, что иногда машины останавливаются, не имея возможности ехать дальше, и тогда в одной или в другой из них мне на минуту становится видно лицо сидящей внутри женщины, лицо, которое освещает полумрак салона автомобиля. Там они чувствуют себя как дома. Они снимают со своего лица маску, предназначенную для внешнего мира, ту безличную маску, которую каждая выбирает по своему вкусу, чтобы предъявить ее свету. Лица в полутьме автомобилей – их настоящие лица. Иногда они улыбаются своим воспоминаниям, иногда выглядят очень усталыми, с закрытыми глазами, иногда на лицах читается беспокойство, видимо, вернулись мысли, которые были вынуждены отогнать на несколько часов, иногда они раздражены, иногда торжествуют. Одна женщина рассеянно пудрится или курит, другая приблизила лицо к оконному стеклу, третья лениво откинулась на подушки. Они доверились одиночеству, как объятиям верного друга. Машины удаляются, увозя своих пассажирок в неизвестном мне направлении,