Честное слово. Ирина Левонтина
Читать онлайн книгу.
когда-то анекдот про Брежнева и грузина с арбузом.
““Выбирай, дарагой!” – “Как же выбирать, когда он один?” – “Э! Ты у нас адын, мы тэбя выбираем!”
Анекдот, понятное дело, разоблачает фальшь официоза. Едва ли, однако, значительная часть народа причисляла отсутствие свободных выборов к худшим преступлениям режима.
Выбор никогда не был в русской культуре экзистенциальной ценностью.
Когда западные противники абортов начинали пикетировать клиники под лозунгом PRO LIFE, можно было спросить любого носителя русского языка, как он думает, каков был лозунг защитников абортов, и вряд ли кто-то догадался бы, что лозунг был – PRO CHOICE. Жизнь и выбор как две сопоставимые ценности – воля ваша, это как Божий дар с яичницей. Свобода – да, конечно, это ценность, но свобода не ассоциировалась у нас с выбором. Свобода и тем более воля – это в первую очередь когда не мешают, не пристают, не заставляют. А выбор с его сомнениями, головной болью, с риском ошибки и последующих сожалений – что ж здесь особенно хорошего? Когда-то давно я читала о психологическом исследовании, в котором у польских и советских студентов спрашивали про ассоциации.
И вот поляки в качестве первой реакции на слово свобода дружно выдали – выбор. А наши отвечали как-то вразнобой, не помню как, но выбор не фигурировал.
Да что там психологические тесты, вспомним стихотворение Губермана:
“Свобода – это право выбирать,
с душою лишь советуясь о плате,
что нам любить, за что нам умирать,
на что свою свечу нещадно тратить.
Почему же оно звучало так вызывающе, даже парадоксально? Казалось бы, почти плеоназм. Ну да – свобода, конечно, – это право выбирать. А что же еще?
Но вот как-то не было такой тривиальной связи в русском языке. Возможно, это связано с его фаталистичностью – всякими там авось и не судьба, с нелюбовью к ответственности – не работается, угораздило, образуется.
Кстати о поэзии. Помните, как мы любили стихотворение Левитанского?
“Каждый выбирает для себя
Женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку,
Каждый выбирает для себя.
И потом финал, финал:
“Выбираю тоже, как умею.
Ни к кому претензий не имею.
Каждый выбирает для себя.
Думаю, нам оно так нравилось не просто потому, что это хорошее стихотворение. Оно звучало, в особенности положенное на музыку Берковским и исполненное Никитиными, как гимн индивидуальному выбору. Черт бы с ним, с Брежневым, но уж женщину и слово для любви я сам себе выберу. В каком-то смысле это было революционнее, чем открыто антисоветские тексты.
Я запомнила одну рекламу первых лет нового капитализма: “При всем богатстве выбора другой альтернативы нет. НПО «Альтернатива»”. Закручено, конечно, лихо: нет альтернативы, другая альтернатива. Но ясно одно: предполагается, что человека богатство выбора пугает, а отсутствие