Даже когда Шкуродеры шли по улицам, освещенным ярким солнцем, какая-то тень Кил-Ауджаса оставалась в их глазах. Отражение потерянных друзей. Отблеск чего-то не до конца оставшегося живым.

      Не прошло и двух дней с тех пор, как они покинули заброшенные подземные чертоги. В глубине таилось безумие, и скальперы несли его на себе скорее как факт, чем как трофей. Уничтоженные шранками. Преследуемые по змеящимся глубинам до самого края ада Шкуродеры изменились – как люди, пережившие время охоты и сбора нечеловеческих скальпов в погоне за Священной Наградой. Их сердца, покрытые шрамами, теперь и вовсе были в трещинах. Проходили ли Шкуродеры через горные хребты или через лесные чащи, вид у них был оборванный. И за все, о чем сожалели, они были благодарны. Легкий ветерок нес с собой поцелуй благословения. Тени. Дождь. Любой признак открытого неба, каким бы незаметным он ни был, вызывал легкую радость.

      Шкуродеры шли, вызывая удивление у тех, кто не мог понять их дыхания, их сердцебиения. Кто не мог поверить, что они все еще живы.

      Слишком мало их осталось, чтобы старая скальперская дисциплина могла удержать их, – по крайней мере, так казалось старому волшебнику. Нужно было выковать новые привычки. Если у них и остались какие-то правила, они должны были обнаружиться по дороге.

      Капитан все еще командовал ими. Во всяком случае, он казался более архаичным, более загадочным и жестоким. Его айнонская одежда, которая и раньше была изодрана в клочья, теперь превратилась в перепачканные черные лохмотья. На щите, который он носил на спине, виднелись бесчисленные вмятины и трещины. Но его авторитет, как и все остальное, изменился после перехода – он был не столько подорван, сколько наложен на другие возможности. События разделили всех их.

      Сарл был главным примером этого. Когда-то этот человек был рупором