В кровавом мареве, растекающемся перед померкшими глазами, в который раз взлетает и опускается кажущийся непомерно громадным топор…

      – Отец! – вскрикивает Иван, беспомощно шаря вокруг себя коченеющими руками.

      – Тятя, тятя, успокойся, я это, Семка, – слышится рядом полный слез голос, и детские ручонки хватают его ладонь, тянут к губам.

      – Семушка… сынок… – Иван изо всех сил напрягает глаза, ища увидеть родную русую головушку, но напрасно, померкли глаза, слишком много довелось им видеть того, чего не должно никогда созерцать человеческому оку.

      – Думал я, Семушка, что сидение смоленское – самое страшное испытание, а ныне вспоминаю я его, как время едва ль не самое счастливое…

      Было Ивану 10 лет, когда вместе с отцом оказался он в Смоленске. Град сей, обнесенный грозной крепостною стеною испокон веков служил преградой на пути стремящихся на Русь супостатов. Еще в 882 году присоединил сию землю к русским владениям Олег Вещий, и с той поры не прекращалась брань за нее. Было время, когда переходил Смоленск в руки захватчиков, но затем русские вновь возвращали свою отчину. Смоленская крепость, поразившая воображение юного Ивана, была выстроена совсем недавно зодчим Федором Конем. Она насчитывала 38 высоченных башен, девять из которых имели ворота. Конь выстроил крепость, внеся немало улучшений в традиционные фортификационные сооружения. К примеру, толстенные стены насчитывали теперь не два, а три яруса и были приспособлены для боя. На первом ярусе, предназначенном для подошвенного боя были установлены пищали и пушки. На втором – для среднего боя – зодчий выстроил траншеевидные сводчатые ниши в середине стены, в них также ставили пушки. Пушкари поднимались к ним по приставным деревянным лестницам. Верхнему бою надлежало идти на верхней боевой площадке, которая была ограждена зубцами. Между зубцами были невысокие кирпичные перекрытия, из-за которых стрельцы могли бить с колена. Венчала