Зодчий. Жизнь Николая Гумилева. Валерий Шубинский
Читать онлайн книгу.
барон Роман Унгерн, Белый Будда (в действительности он появился на свет годом раньше).
Глава вторая
“Колдовской ребенок”: легенда и явь
1
Через одиннадцать месяцев после рождения младшего сына высочайшим приказом по Морскому ведомству от 9 февраля 1887 года врач шестого экипажа Степан Яковлевич Гумилев был уволен в отставку “по болезни” с производством в статские советники и пенсией – 864 рубля в год из казны и 684 рубля 30 копеек из эмеритальной кассы (эмеритальная касса – страховой пенсионный фонд, куда поступали суммы из обязательных отчислений государственных служащих). Деньги (примерно 124 рубля в месяц) для семьи из пяти человек довольно скромные. Но, по всей вероятности, у Степана Яковлевича и Анны Ивановны были накопления, к тому же не исключено, что в эти годы доктор Гумилев имел в Царском Селе частную практику[1]. Средства у Гумилевых водились: дважды при жизни Степана Яковлевича покупалась земельная недвижимость. Причем если в 1890 году речь шла о небольшой усадьбе на станции Поповка Николаевской железной дороги (ныне Тосненский район Ленинградской области)[2], то спустя одиннадцать лет семье оказывается по силам купить большое, в 60 десятин, имение Березки в родной для Гумилева-отца Рязанской губернии (видимо, здесь пожилой корабельный доктор и сын дьячка почувствовал себя настоящим русским дворянином, наследственным землевладельцем; здесь и родилась легенда об отце-помещике Якове Степановиче). В дальнейшем – и при жизни, и после смерти Степана Яковлевича, вплоть до 1917 года, – Гумилеву более или менее хватало денег на безбедное существование, хотя его собственные литературные труды конечно же надежным источником заработка служить не могли.
Вид Царского Села. Открытка, 1900-е
В том же году семья переехала из Кронштадта в Царское Село, купив двух-этажный деревянный дом в конце Московской улицы (д. 42, ныне участок д. 55), напротив Торгового переулка, недалеко от пересечения с Набережной улицей. Если повернуть по Набережной налево, взгляду открывались Московские Ворота – один из парадных въездов в городок; если повернуть направо, путь пролегал мимо соединенных друг с другом Циркулярных прудов. По правую руку оставались здания городской ратуши и гимназии, построенные в характерном для конца XIX века “кирпичном стиле” с намеком на неоготику, но покрашенные в бледно-желтый цвет, считавшийся “царскосельским”, а за ними – красный необлицованный кирпич лютеранской церкви. На том берегу прудов виднелся желтый ампирный особняк с белыми колоннами, окруженный садом, – Владимирский, бывший Запасной, дворец, первоначально (до покупки казной) – дача графини Кочубей.
Не считая царских и великокняжеских дворцов, церквей, общественных зданий и некоторых построек на главных улицах – Московской, Оранжерейной, Конюшенной, Бульварной, в Царском преобладали одно-двухэтажные деревянные дома-особнячки. В основном они сгорели во
Хотя в справочнике “Весь Петербург” за вторую половину 1890-х (когда Гумилевы жили в столице) в числе практикующих врачей он не значится.
Та самая Поповка, что упоминается в “Вот какой рассеянный” Маршака – произведении, где почти откровенно пародируется “Заблудившийся трамвай”.