Отболели, поправились. Перемололось. Холодила горло порой ненужность. И обида, конечно.

      Привыкла.

      Сын не по-детски насмешливо, с любопытством, пялился при встрече в отцовы глаза. Генка взгляд отводил, терялся.

      Это какой-то бег по кругу, думала Наталья. Уйдя к другой, которая, наверно, лучше, красивей и моложе, Генка так и не определился, с кем ему быть.

      Вспомнила странную сцену, которую он закатил. Что это было? Ревность? Чувство собственника?

      Наталья с Андрюшкой собрались на выходные к друзьям на дачу. Генка позвонил и стал орать в трубку.

      В полном изумлении Наташка слушала его возмущенные вопли. Пока не дошло, что он, как петух, привык контролировать всех своих кур. Даже не нашлась что ответить, хотя билось в мозгу: какого черта? Что теперь ему за дело до них?

      Они пока не тревожили родителей – ни его, ни ее. Как раз на днях собирались идти писать заявление на развод.

      Тогда и скажут.

      Когда Гена позвонил, Наталья была к разговору готова. Но услышала совсем другое.

      – Наталь. У меня батя пропал, – голос Генки звучал глухо, издалека. – В лес пошел и не вернулся. Я туда еду. Мама при смерти. Лежит, не встает. За ней ухаживать некому, соседка только… Я хотел попросить, чтобы ты приехала, – и, не успела Наталья рот открыть, закричал в трубку, – да все я понимаю, не имею никакого права тебя просить, но некого мне, понимаешь?.. Пожалуйста.

      И, не давая сказать, продолжил:

      – Я сейчас из связи выпаду, скажи – ты приедешь?

      – Да, – выдохнула она, – Приеду.

      – Спасибо тебе. Спасибо.