Крейсерова соната. Александр Проханов
Читать онлайн книгу.
жаркую воду, по которой бежали яркие отражения лампы. – Садитесь, я вам помогу.
Она погружала его в воду, боясь, чтобы та не показалась ему слишком горячей. Но он словно не чувствовал температуру воды, как не чувствует ее каменное изваяние. Но тело его было не каменным, а живым и теплым, из красивых молодых мускулов, с сильными руками и длинными стройными ногами. Он сидел в ванне, до пояса покрытый водой, и она поймала себя на том, что любуется его плотью, окруженной колебаниями воды и света.
– Вы согреетесь, вам станет гораздо легче… – Она выключила воду, которая разбивалась стеклянным блеском о его приподнятое колено. Из флакона выдавила в ванну травянисто-зеленый шампунь. Размешала его, превращая в душистую пену, которая нежно охватила грудь и голые плечи сидящего в воде человека. Взяла розовую губку, стала робко, осторожно касаться его шеи, лица. Выжимала над ранами и ожогами струйки воды. Прикладывала пышные, с перламутровыми пузырьками, хлопья пены.
Аня вела губкой по мокрому плечу гостя. И испытывала острую материнскую нежность, сострадание, благодарность. Он, ее сын, вернулся с ужасной войны, обгорелый, побитый, но живой. И она станет ходить за ним, отнимать его у жестокой, вцепившейся в него беды. Ухаживать и исцелять, как любимого, ненаглядного сына.
Она завершила омовение. Подняла его из воды. Он стоял, немой, недвижный, послушно опустив руки. Она накинула на него махровое покрывало, отирала, стараясь не причинить боль, чувствуя сквозь мохнатую ткань упругость его мышц. Встав на цыпочки, отерла ему полотенцем волосы. Сначала взлохматила, а потом расчесала гребнем, любуясь их влажно-золотым блеском.
– Что-нибудь надеть поищу… Вот это, не бог весть что… – Извлекла из шкафа потертый мужской халат, поставила перед ванной мужские стоптанные шлепанцы – все, что осталось от печального непродолжительного замужества. Помогла переступить из ванны, набросила на него ветхий халат, перетянула на талии матерчатый пояс. – Теперь к столу…
Усадила его в тесной кухоньке, поставив перед ним хлеб, масленку, сахарницу. Он не трогал еду, не замечал ее, не нуждался в ней. Подумав, она вскипятила молоко, не дав перелиться через край эмалированной чашки. Кинула в молоко ложечку меда. Почувствовала, как потекли по кухне сладкие, горячие ароматы. Вспомнила детство, как мама поила ее больную и немощную. Взяла столовую ложку с серебряной потемнелой монограммой… Черпнула молоко. Дула на него, остужая. Попробовала губами, а потом осторожно поднесла человеку, раздвинула краешком ложки его сомкнутые губы.
– Один глоточек… Вот так… Молодец… – влила в него горячее, сладко-душистое молоко.
Он проглотил. Было видно, как растекается по телу горячий глоток, умягчая железное, ледяное дыхание. Человек сделал глубокий вдох, словно в нем что-то ожило. Остановившиеся глаза под тяжелыми веками стали оттаивать, веки медленно опускались на серо-голубые, чуть затуманенные глаза.
– Теперь отдохните, поспите…
Она