В сверкающем лимузине, остановившемся на углу Гиссинг-стрит и Суинберн-стрит в начале дня, не было ничего большевистского. Шофер в зеленой ливрее открыл дверцу, достал чемодан из красивой коричневой кожи и почтительно протянул руку видению, возникшему из глубины сиреневой обивки.

      – Куда мне отнести сумку, мисс?

      – Это горькое расставание, – ответила мисс Титания. – Я не хочу, чтобы вы знали мой адрес, Эдвардс. Некоторые из моих сумасшедших друзей могут вытянуть это из вас, и я не хочу, чтобы они спускались и беспокоили меня. Я буду очень занята литературой. Остаток пути я пройду пешком.

      Эдвардс с усмешкой отсалютовал, он боготворил молодую наследницу, и вернулся к своей машине.

      – Я хочу, чтобы вы сделали для меня одну вещь, – сказала Титания. – Позвоните моему отцу и скажите, что я на работе.

      – Да, мисс, – сказал Эдвардс, который, если бы она приказала, загнал бы лимузин в правительственный грузовик.

      Маленькая рука мисс Чепмен в перчатке опустилась в интересную сумочку, пристегнутую к ее запястью яркой цепочкой. Она вытащила пятицентовик, для нее было характерно, это был очень яркий и привлекательный на вид пятицентовик, и с серьезным видом протянула его своему вознице. Столь же серьезно он отдал честь, и машина, проехав несколько достойных дуг, быстро поплыла по бульвару Теккерея.

      Титания, убедившись, что Эдвардс скрылся из виду, повернула на Гиссинг-стрит быстрым шагом. У нее был очень наблюдательный взгляд. Маленький мальчик крикнул, – вам понести сумку, леди?

      И она уже собиралась согласиться, но потом вспомнила, что теперь она работает за десять долларов в неделю, и отмахнулась от него. Наши читатели почувствовали бы справедливую обиду, если бы мы не попытались описать юную леди, и мы воспользуемся для этой цели несколькими кварталами ее маршрута по Гиссинг-стрит.

      Идя за ней, наблюдатель, к тому времени, как она добралась до Клеменс-плейс, увидел бы, что ее одежда была безупречно сшита из добротного твида; что ее маленькие коричневые сапожки были прикрыты гетрами того бледно-коричневого цвета, который демонстрируют носильщики Пуллмана на Пенсильванской железной дороге; что ее фигура была стройной и энергичной; что на ее плечах был роскошный мех цвета, описываемого торговлей как нутрия или, возможно, опаловый дым. Слово шиншилла несомненно пришло бы в голову этому наблюдателю сзади; кроме того, если бы он был отцом семейства, у него могло бы возникнуть мимолетное видение множества корешков с автографами в чековой книжке. Общее