Я люблю фото прошлого века,

      Где без ретуши, в блеске глаз,

      Так легко разглядеть человека

      Человечнее новых нас.

      Говорят – это фотобумага

      И винтажный эффект старины.

      А, по мне, просто честь и отвага

      Из сердечной идут глубины.

      В чуть смущённой полуулыбке,

      В позе тела – основе основ —

      Есть прощение к каждой ошибке,

      Нестреноженная любовь,

      Что не требует, а внимает

      И желает счастья для всех.

      Словно мать, горячо обнимает

      И дарует настрой на успех.

      И, по мне, не бумага красива,

      Никакого секрета в ней нет.

      К жизни страсть и душевная сила

      Оживляют потомкам портрет.

      Этот город не спит. Он текуч, как вода.

      Этот город не сможет застыть никогда.

      На зелёной волне мимо улиц пустых

      Я лечу, ты летишь, и асфальт мостовых

      Бесконечною лентой нам стелется вслед…

      Кроме звука у нас ничего в прошлом нет.

      Кроме шороха шин, что нас ждёт впереди?

      Только сердца сейчас тарантелла в груди.

      Башни Сити мелькают, смеёшься – экстрим

      Ощущать этот ток, этот пульс, этот ритм,

      Выжимать из мотора почти страстный стон,

      Наблюдая, как искры ласкают бетон.

      И прорваться сквозь ночь, выпадая росой!

      По Тараса Шевченко гуляя босой,

      По перилам съезжая, как в алчную пасть,

      Не боясь ни воды, ни огня, ни пропасть,

      Растворяясь во тьме, возрождаясь в рассвет,

      Заглушить. Замереть.

      Зачеркнуть.

      Звука нет.

      «Знаешь, жить ведь достаточно просто, —

      Ты сказал. – Отпускать, не читая по лицам,

      Притуплять всё, что было достаточно острым…»

      Не зализывать раны, листая чужие страницы.

      Прижиматься, зажав: не давая себя без остатка,

      И, конечно, держать в тишине, всё, что снится.

      Принимая, довольно глубокой быть для достатка,

      И, как любишь, фарфоровой. Но не разбиться.

      Оставлять далеко позади перетолки,

      А под сутолоку дней заметать пересуды.

      И тогда шансы есть оказаться на полке,

      На твоей. Для коллекционной посуды.

      Проще некуда. Только зачем мне так «просто»?

      Видно где-то при обжиге передержали:

      За стеклом слишком тесно,

                                             и хочется неба для роста,

      И сосуд превратился в седые скрижали.