“Симпатия – странная вещь, и разум мой объяснения ей не находит, – рассуждает сам с собой Хонайн, и лицо его глубокомысленно, – хоть и простое, чувство это не минует и меня, человека просвещенного, врача халифа”. Он продолжает размышлять о другом. “Дух учености в нем, красноречив, и перо бойкое. Но слишком схоластичен, а это мне не по нутру. Опыт учит большему, чем догма, он же убеждает в правоте сей мысли, а также в том, что и сам не совершенен. Есть многое, что доселе не ведомо уму, хоть кажется порой, что просто это – заглянуть за занавес природы”. Послышались шаги. “Вот идет мой пациент. Он бледен. В глазах его страсть и дума вместе. Симпатия – вещь странная”.