Монахиня высокого ранга вышла из кельи вслед за Ивлевым и поинтересовалась, кого имела в виду матушка Серафима.

      – Да, журналиста одного… Он на духовные темы пишет. Может, оттого и заинтересовалась. Вы ей книги читать даёте?

      – И читает, и радио иногда слушает, и телевизор, когда пожелает, – поспешно, с наигранной обидой заявила монахиня. – Не в тюрьме же… Сама не желает…

      Ивлев хотел сказать, что содержат старицу в самой натуральной тюрьме, да не стал, подумав, что, возможно, удастся ещё раз встретиться с нею. Не нужно раздражать тех, кто приставлен к ней.

      – А что за журналист, если не секрет? – спросила монахиня.

      Ивлев наморщил лоб и после некоторых колебаний назвал первую из вспомнившихся фамилий, прибавив, что может и ошибается.

      – Несерьёзно я тогда отнёсся к её просьбе. Может, и надо было поискать.

      Монахиня потеряла к нему интерес, и он спокойно отправился домой. Дома аккуратно достал листок, который оказался очень старым. Раскрыл и увидел план, явно начертанный рукой военного и не просто военного, а высокой пробы, подлинного профессионала. Это был чертёж какого-то небольшого участка местности. На переднем плане изображалось здание, достаточно большое, окружённое пристройками. Скорее всего, оно представляло собой помещичью усадьбу. Стояло на возвышенности, на берегу пруда. Пруд перегорожен плотиной. На противоположном берегу пруда – церковь. План сориентирован. Южнее усадьбы обозначен лес, за ним поля…Но не это на плане являлось главным – главным был пунктир, обозначающий подземный ход. Этот ход начинался в здании, затем шёл строго на юг и делал резкий поворот. Угол этого поворота смотрел на церковь. От церкви была проведена линия на высоту, к тригонометрическому пункту. То есть тот, кто рисовал план, указал пункты, которые должны были сохраниться в любом случае. Так могло казаться ему в далёком девятнадцатом. Этими местными предметами являлись церковь и тригопункт.

      Далее было самое интересное. Угол, образованный поворотом подземного хода, делила биссектриса, тоже обозначенная, пунктиром, но проведенная недалеко. Были и подписи: от дома до поворота – 120 метров, далее, по биссектрисе – 12 метров и глубина – 5 метров. То есть обозначалось ответвление от подземного хода с углублением, сделанное, скорее всего, для создания тайника, хорошо и прочно оборудованного.

      «Правда, не за тридевять земель зарыта», – вспомнил он слова старицы.

      Не за тридевять земель… Но где? Тут-то и подумал он о Теремрине. Вот зачем она говорила о нём и велела найти его. Это, скорее всего, план усадьбы старого генерала Николая Константиновича Теремрина. Тут вспомнилась и ещё одна деталь. Когда во время гражданской войны Ивлев выполнял одно