Спасение Романовых. Алексей Колмогоров
Читать онлайн книгу.
пропустил пленных вперед. Они брели, едва передвигая ноги. Юровский уже не мог идти сам, повис на Медведкине.
– Шевелитесь, – сказал Бреннер.
– На тот свет успеем, – сказал Медведкин.
Мне еще не приходилось расстреливать. Бреннер о своем опыте в этом деле не распространялся.
Я стал думать о Царевнах. Их могло бы уже не быть на свете. Двое, бредущие впереди, убили бы их, выпили бы водки, а потом в том своем будущем, рассказывали своим детям и внукам, что им выпало счастье цареубийства. Они шли медленно, как на Голгофу поднимались – да простится мне это сравнение.
. Мысли о спасенных Царевнах не помогали, напротив, размягчали мою решимость. Когда идешь убивать, лучше не думать ни о чем человеческом. Хорошо бы и совсем не думать, но не получается. Стал думать о том, что вижу вокруг – цепляться за что-то. Всегда так делал на фронте. Смотрел вокруг, пока шли на позицию, или ждали приказа в атаку. Вот гильза на бруствере – оставляю гильзу; моток колючей проволоки – оставляю моток; лопух растет – прощай, лопух; береза кривая – оставляю березу, оставляю, оставляю. Пока тишина, и те, другие, еще не ждут нас, или ждут тихо в своих окопах, иду, оставляю – будто метки, якоря, за что уцепиться. Оставляю на чем-то себя, чтобы вернуться…
Пологим спуском мы сошли до самого дна карьера, где широко раскинулась лужа. Сырая глина моментально налипла на сапоги. Перед лужей комиссары остановились. Медведкин держал Юровского, закинув его руку себе на плечи – будто двое приятелей возвращались с попойки, и хорошо выпивший поддерживал совсем пьяного. Я посмотрел на Бреннера. Тот поднял маузер, я тоже вскинул наган и выстрелил в Медведкина. Он согнулся и упал. Бреннер выстрелил два раза в Юровского, потом еще два раза в каждого, когда они уже лежали. Я не смотрел на тела в луже, но краем глаза увидел красное пятно, растекавшееся в желтой воде. Бреннер спрятал маузер в кобуру и пошел наверх, я – за ним. Гири на ногах мешали подниматься в гору, тянули назад.
Когда мы вернулись на поляну, Каракоев посмотрел на нас и Бреннер кивнул ему.
Государь уже переоделся в гражданское платье, позаимствованное из чемодана Боткина. Доктор был выше ростом и крупнее, и черный суконный костюм сидел на Государе мешком. Бритый (а он в конце концов согласился побриться полностью и даже побрить голову) Государь теперь походил на коммивояжера. Конечно, глаза, улыбка – все те же, и тот, кто знал его лично, не спутал бы ни с кем. Однако сходство с парадными портретами исчезло. Государь, как и Государыня, постарел и обрюзг в заключении, и это давало надежду на благополучный исход нашего предприятия.
Его Величество прошелся и повернулся перед семьей. Дочери и сын улыбались. Государыня смотрела печально.
– А я нахожу, что папА очень мил, – сказала Ольга. – Я бы прошлась с ним по Невскому, и нас никто не узнал бы.
Всем семейством стали спорить, узнали бы Государя в этом наряде на Невском, или нет. Удивительно, но они словно сидели в гостиной Александровского дворца за чаем или на пикнике