Пролог

      Май, восемь лет назад

      Кровь у меня на руках, на одежде, на подошвах, даже волосы забрызганы кровью. На груди алеет огромное пятно, и, проведя языком по губам, я, к собственному ужасу, чувствую металлический привкус.

      По сверкающему кухонному полу медленно расползается багровая лужа. И я, наконец, понимаю: выжить после такой потери крови не может никто, даже чудовище, застывшее у моих ног.

      Меня трясет, я все еще под действием адреналина. Бутылка с отбитым дном выскальзывает из моих ослабевших пальцев, падает на каменный пол, разбивается вдребезги, и я оседаю на пол.

      Кровь пропитывает джинсы.

      Стоя на коленях, пристально смотрю на своего мучителя. Его остекленевшие глаза расфокусированы, кожа приобрела неестественный голубоватый оттенок. Если бы я была смелее, я бы приложила ухо к его груди, чтобы убедиться, что его холодное черное сердце навсегда перестало биться. Но я не в силах заставить себя прикоснуться к нему, даже сейчас. Даже сейчас, когда он больше не сможет сделать мне ничего дурного.

      «Он сдох. Наконец-то он сдох».

      Я слышу собственные сдавленные рыдания. Впервые за много лет я могу вздохнуть свободно. Снова судорожно всхлипываю. Боже, как хорошо! И вот, наконец-то, слезы – слезы застилают мне глаза, текут по лицу.

      Я знаю, что не должна чувствовать облегчения. Знаю, что утрату следует оплакивать. Но я не могу. Не могу горевать о нем. Может быть, я злобное, бездушное создание. Но я знаю одно: сегодня ночью я, наконец, встретилась со своим кошмаром лицом к лицу и выжила.

      Он мертв. Он больше ничего мне не сделает, никогда больше не причинит мне боли. Он мертв.

      Проходит еще несколько секунд, и приходит осознание.

      О боже. Он мертв.

      Руки дрожат. Передо мной труп в луже крови, точнее, даже в море крови. Одежда пропитана кровью. Крошечные багровые точки покрывают мои книги и тетради, а одна крупная капля застилает лицо Линкольна на странице раскрытого учебника истории.

      Я содрогаюсь всем телом, словно от холода.

      Рассматриваю руки, чувствуя себя леди Макбет. «Прочь, проклятое пятно!» Вскакиваю на ноги и бросаюсь к кухонной раковине, оставляя за собой алые следы.

      Начинаю яростно тереть ладони губкой. Его кровь въелась в кутикулу, в кожу под ногтями. Я в ужасе понимаю, что не могу ее оттереть, но тут же забываю об этом, заметив, что руки буквально по локоть в крови. Старательно смываю страшные багровые пятна и брызги. Но как избавиться от крови, пропитавшей футболку, от бурых сгустков, склеивших волосы?

      Всхлипываю. Нет, все бесполезно. Ничего не выйдет.

      Твою мать.

      Тяжело опершись о гранитную столешницу, я рассматриваю розовые лужицы, которые образовала смешанная с кровью вода, стекающая с моих рук. Они везде – на столе, на полу, в раковине.

      Мне от этого не скрыться, не избавиться.

      Невольно бросаю взгляд на тело. На мгновение меня охватывает иррациональный страх: вот сейчас отчим поднимется и набросится на меня. Но труп, естественно, так и лежит неподвижно; я прихожу в себя и начинаю обдумывать создавшееся положение.

      Что же мне теперь делать? Позвонить в полицию? Закон защищает права несовершеннолетних. Меня не посадят в тюрьму, просто отвезут в участок на допрос.

      А вдруг они решат сделать из меня козла отпущения? Ведь я убила не просто какого-то там рядового гражданина. Я убила очень, очень богатого и влиятельного человека, из тех, кто в состоянии купить и полицию, и судей. И неважно, что это была самозащита. Даже после смерти такие, как он, выходят сухими из воды.

      А кроме того, мне придется рассказать все – все, от начала до конца.

      Голова кружится, подступает тошнота.

      Выбора нет, придется сдаться. И тут приходит спасительная мысль.

      Гад, истекающий кровью на полу нашей кухни, знал одного человека, который, в свою очередь, знал еще кое-кого. Типа, который помогает клиентам выбираться из безвыходных ситуаций. Для того чтобы уладить дело, требуется лишь продать частицу собственной души.

      И никаких копов, никаких щекотливых вопросов, ни приемной семьи, ни тюрьмы.

      И знаете что? Я понимаю, что готова отдать этому неизвестному всю свою душу, целиком – все, что от нее осталось. Мне ничего не нужно, только бы уйти из этого дома свободной и забыть о прошлом.

      Я бросаюсь к ящику кухонного стола, где хранятся всякие мелочи, и руки так сильно дрожат, что мне не сразу удается его выдвинуть. Но я буквально за несколько секунд нахожу нужную визитную карточку и читаю то, что там написано вместо имени, телефона и адреса. На карточке напечатана одна-единственная фраза, и я должна прочесть ее вслух.

      Сердце сжимается от страха. После того, как я это сделаю, возврата не будет.

      Взгляд мечется по залитой кровью кухне. «Для тебя возврата назад уже нет».

      Я сжимаю