Вечером, я помню, на вокзале давка была страшная, потом открываются какие-то ворота, и все мы бежим к поезду. Толпа гигантская, летят все, садятся, и я тоже вскакиваю в плацкартный вагон. Гляжу, первое купе занято, второе – занято, дальше – занято, занято, только в последнем купе третья полка свободная. Я туда свой рюкзачок, а там уже половина съедена, но еще баночка с маслом осталась. И я залез на третью – багажную – полку, рюкзачок под голову, и заснул.

      Среди ночи меня будят: «Эй, тут видишь, люди стоят. А ты что, будешь целую ночь спать? А ну-ка слезай». Меня согнали с третьей полки, и кто-то там лег отдыхать, а я поехал сидя. Так я и приехал в Ленинград, и прямо пешком с вокзала домой. Повторю свою мысль: если современного двенадцатилетнего мальчишку бросить в те условия военной неразберихи на железной дороге – я не уверен, что он добрался бы от Чернигова до Ленинграда с пересадками, без Интернета и мобильного телефона. А для меня это было интересным приключением.

      Я поехал, пошел, нашел дом, нашел квартиру, подошел к квартире, сердце колотится. Звоню – и слышу мамин голос. Два – три года не слышал! Мама спрашивает: «Кто там?», я говорю: «Откройте!». А она же меня не ждет, она же знает, что я в Чернигове и что скоро должен кто-то приехать за мной. Она же не знает, что я убежал. Потом мама мне рассказывала, что в те дни частенько грабили квартиры. Действовала «Черная кошка» или еще кто-то. И поэтому незнакомым не открывали. Она вспоминала: «Я слышу, что голос мальчишеский. И думаю, что, если он на меня кинется, мальчишка этот, я от него отобьюсь». Она открывает, а я на нее кидаюсь, потому что я-то уже заранее узнал мамин голос. Я на нее кидаюсь, она от меня отпрянула, не узнала, не ожидала.

      Потом узнала и прежде всего стала меня отмывать, потому что я дня три ехал и, конечно, весь был чумазый. Она отмывает меня и говорит: «Слушай, что-то я не пойму, кто тебя отправлял? Почему на одежде нет ни единой пуговицы, все на веревочках?» И спрашивает: «А вещи твои где?». Я говорю: «На старой квартире оставил, в предбанничке». Поехали мы за вещами, я достаю этот рюкзак, там остатки масла, но все уже крысы подъели, какие-то крошки и все. Она говорит: «Вещи где?», я: «Вот же вещи». Она-то ждет, что там мой ватник, мои ботинки, какая-нибудь рубашка, а мне и в голову не