Дурное дыхание болот окутывало подножье Черной горы, ползло выше, по гладким бокам, и лишь у самой вершины чуть рассеивалось, неохотно уступая ветру и солнцу. А ближе к земле оно стояло неподвижно – кругом гнилая топь, а дальше непролазная чаща, заваленная мертвыми стволами. Густой мох покрывал все пышным ковром, расползаясь все дальше. Трясина поглощала лес. Мертвое место, гиблое, поганое. Жители Самородья называли его Поганой Ямой и носа туда не совали. Да и как сунешь-то? Со всех сторон лес. Единственная дорога кружит между Цветными холмами и теряется в болоте. А чтобы подойти к холмам нужно сделать многоверстный крюк и пройти краем дальнего леса. А короткая дорога, если и была когда-то, шла через запретную зону, ту, что за чугунной оградой.

      Самородские бабушки слышали от своих бабушек, что что под самым брюхом Черной горы было когда-то селение. И жили в нем темные, недобрые люди, изгнанные из Самородья за пакости. А потом все селение вымерло за одну ночь от неизвестной болезни. Так говорили Самородские бабушки. Но и им, премудрым и многоопытным, правда открывается не всегда.

      Селенье не вымерло. И тяжелый болотный дух был для его обитателей так же приятен, как, скажем, для Саши – аромат ореховых трубочек из Арбатской пекарни.

      Женщина, что шла сейчас Мертвым лесом в сторону Черной горы, дышала глубоко и в болоте сгинуть не боялась. Она легко перепрыгивала замшелые стволы, смело ступала на чавкающие кочки, а на ее лице отражалось радостное спокойствие человека, вернувшегося домой после долгих скитаний. Она прошла сквозь лес и скрылась под склизким брюхом Черной горы.

      Там душно, влажно, висит тяжелый запах тухлой рыбы, слышно, как где-то капает вода.

      – Кто-о-о иде-е-ет!? – раздался глухой рев.

      – Пошел вон, вонючее чудовище. – женщина оставалась спокойной, – Не узнал? Хочешь разозлить Прорву?

      Грозный рык перешел в глухое ворчание и затих. Женщина двинулась дальше. В темноте замаячила красноватая точка, за ней еще одна. Жуки-фонарщики. Чем дальше – тем больше их становилось. Они ползали по стенам, потолку, шевелились под ногами. Наконец, их стало так много, что они осветили дорогу – узкий и тесный коридор. Он ширился, свод его поднимался, и он окончился просторным залом, освещенным все теми же жуками.

      Посреди зала клокотало озеро, наполненное темной, зловонной жижей.

      – Я здесь, Великая Прорва! – произнесла женщина.

      – Я тоже, – раздался в ответ насмешливый голос. Казалось, горло, породившее его, сделано из желе.

      Крупный камень в углу зала зашевелился, и оказалось, что это не камень, а живое существо. Руки и ноги терялись в складках полупрозрачного, желеобразного брюха. Вся эта груда бурого студня венчалась вполне человеческой головой с немыслимой путанницей волос, темным жабьим лицом и бессмысленным взглядом выпученных глаз.

      Гостья чуть склонила голову, потом спокойно прошла вперед и села на широкий каменный выступ.

      – Наконец-то. – прохлюпала Прорва. – Рассказывай!

      – Мой план сработал.