Что упало, то пропало. Сабин Дюран
Читать онлайн книгу.
что такая дружба кажется маловероятной. И теперь я задаюсь вопросом о ее мотивах. Определенно, чувство жалости – один из них. Я обманывала бы сама себя, если бы считала по-другому. Она меня жалела и думала, что взяла меня под свое крылышко. Но она привыкла находиться рядом с людьми необычными, неприспособленными, можно даже сказать – неудачниками – она провела много времени в больницах и, как я уже говорила, у ее матери были определенные трудности. Но я также искренне верю, что ей нравилось мое общество. Я умею слушать, и Эйлса меня интриговала: уже во время нашего первого завтрака в кафе разговор перешел на интересные темы. Также наше общение давало и экспоненциальный эффект: чем больше мы проводили времени вместе, тем более расслабленно она себя чувствовала, и тем больше ее тянуло ко мне. Это относится к дружбе в целом: мы все считаем знакомое безопасным.
А еще я думаю, что она была одинока.
Мне бы хотелось сказать, что мы гуляли с ней раз сто, но в реальности – пять или шесть. Просто мне казалось, что больше, новизна этих отношений была головокружительной. И эти прогулки бывали такими насыщенными, ведь когда не смотришь человеку в глаза, легче открыться. Мы много говорили о Максе. Я подробно рассказывала ей о наших успехах, а она в свою очередь – о том, что говорили его учителя в школе (определенный прогресс). Она жаловалась на Мелиссу и ее перепады настроения, и на новое увлечения Беа косметикой и Инстаграмом. Эйлса часто оказывалась в ловушке между Томом и детьми. Он бывал с ними слишком суровым, в особенности с Максом. «Это проецирование. Он видит в сыне себя, и воспринимает все его действия на свой счет». Эйлса очень сожалела, что сама не особо напрягалась в школе. Ее родители давали ей все, что она хотела, и никогда на нее не давили. Родители Тома вели себя с ней высокомерно и даже пренебрежительно из-за отсутствия высшего образования, но на самом деле она и сама жалела, что не училась в университете. «На самом деле это несправедливо».
Общение не было односторонним. Она расспрашивала о годах моего студенчества, тех днях, когда мне почти удалось вырваться отсюда. Ее восхищало, что я больше пятидесяти лет прожила в одном доме, это поражало ее воображение. Она хотела знать, как изменился район и чем мы трое – мать, сестра и я – занимались весь день, фактически запертые в этом доме. Я рассказывала ей про долгие дни, которые мы проводили вместе с Фейт, пока еще были близки, как мы вместе смотрели фильмы или слушали пластинки на старом граммофоне. По большей части это были саундтреки к фильмам – «Оливер!» и «Звуки музыки», а еще у нас была пластинка с популярными песнями под названием Jumbo Hits. Мы наряжались в мамину одежду и танцевали. Как-то мы устроили небольшой лагерь у мамы под кроватью, который стал нашим убежищем. Я рассказала ей, что наша мать боялась внешнего мира, микробов, бактерий и незнакомых людей, и мы научились скрывать от нее все плохое. Я не стала подробно распространяться о решении Фейт уехать, но рассказала, как скучно было два долгих десятилетия, пока я в одиночку ухаживала за