Есть где-то земля, и я не боюсь её имени,

      Есть где-то тюльпаны с моей головой и фамилией…

      Есть где-то земля, пропитанная одышкой.

      Сестра киселя, а душа – голубеющей льдышкой.

      Есть где-то земля, пропитанная слезами,

      Где избы горят, где чёрные мысли слезают

      Напиться воды, а им подают лишь печали,

      Есть где-то земля, пропитанная молчаньем.

      Есть где-то земля. Которую любят удары

      И ржавые оспы, и грустные песни-удавы…

      Есть где-то земля, пропахшая игом и потом,

      Всегда в синяках, царапинах и анекдотах.

      На льняную юбку она нашивает обиды,

      И только на юге её украшенья разбиты.

      Есть где-то земля, как швея, как голодная прачка,

      День каждый её – это камень во рту или взбучка.

      Над нею смеются, когда поднимается качка.

      Цари не целуют её потемневшую ручку.

      Есть где-то земля, как Цветаева ранняя, в мочках,

      Горят пастухи, и разводят костёр кавалеры.

      Есть где-то земля, как вино в замерзающих бочках —

      Стучится вино головою, оно заболело!

      Есть где-то земля, что любые предательства сносит,

      Любые грехи в самом сердце безумно прощает.

      Любые обиды и боли она переносит,

      И смерти великих. Как просеки – лес, её навещают.

      Есть где-то земля, и она одичала, привыкла,

      Чтоб лучших сынов застрелили, как будто бы в игры

      Играли, уволив лишь жалость, плохую актрису.

      И передушили поклонников всех за кулисами.

      Есть где-то земля. Что ушла в кулачок даже кашлем,

      И плачет она, и смеется в кустах можжевельника.

      Есть где-то земля с такою печалью – нет краше.

      Нельзя так сказать, помилуйте, может, не верите?

      Есть где-то земля, и я не боюсь её имени.

      Есть где-то земля, и я не боюсь её знамени,

      Последней любовницей в жизни моей, без фамилии,

      Она проскользнет, и кому-то настанет так завидно.

      Есть где-то земля, и я не боюсь её грусти.

      От соли и перца, бывает, однако, и сладко,

      Есть где-то земля. Где меня рекламируют гуси.

      Летящие к Богу на бледно-любую лампадку.

      И я сохраню её почерк волшебно-хрустящий.

      И я сохраню её руки молочно-печальные,

      На