Жизнь. Новеллы. Ги де Мопассан
Читать онлайн книгу.
ощущения, опасные, как все, что чрезмерно напрягает и возбуждает органы чувств человека. Не отказываясь от своей личности, не опьяняясь экстатическими грезами эфира, хлороформа или опия, Мопассан стал иногда в простых ароматах – в «симфониях запахов» – искать неведомых и сладких ощущений. Каждый аромат будил в нем особое воспоминание или особое желание. Он называл их «симфонией ласк».
Более важную роль, однако, чем все эти излишества, которым предавался Мопассан, если только они в свою очередь не были проявлениями болезни, играла в его судьбе наследственность. Не раз поднимался этот вопрос, не приводя, однако, к той откровенности, которая в таких случаях необходима и желательна. От расследований подобного рода в среде лиц, близких писателю, приходится отказаться. Но на основании признаний, которые ныне опубликованы и часть которых подтверждена доказательствами, нужно заключить, что Ги де Мопассан был обременен тем, что врачи называют «тяжкою наследственностью», которая в соединении с его образом жизни могла постоянно угрожать ему перспективою прогрессивного паралича.
Уже в ранних произведениях Мопассана встречаются болезненные порывы, навязчиво звучит ужас смерти, с которым он борется всею силою своей логики. Из года в год, через «Под солнцем», «Бродячую жизнь», через некоторые мрачные страницы «Милого друга», «Нашего сердца», «Сестер Рондоли», «Орля», «Бесполезной красоты» можно проследить развитие и капризы болезни, а также и отчаяние человека, чувствующего, как расшатывается его воля, как омрачается его рассудок.
Совпадая с его страстью к путешествиям, в нем мало-помалу развивается вкус к одиночеству. Эта страсть растет в нем и становится все болезненнее. Между 1884 и 1890 гг. нет книги, в которой не звучала бы эта мрачная нота. Отдельные места в «Монт-Ориоль», в «Сильна как смерть», такие рассказы, как «Ночь», «Одиночество», «Гостиница», целые главы в «На воде», «Под солнцем», «Бродячей жизни» – все это лишь новые вариации на старую тему. Но одиночество в свою очередь печально. «Одиночество, – пишет сам Мопассан, – опасно для интеллектуальных работников… Когда мы подолгу остаемся одни, мы наполняем окружающую нас пустоту призраками». К чему уходить в себя, перерывать всю жизнь? Разве душа художника в мире не обречена на вечное одиночество? И разве для того, кто умеет видеть, вся жизнь не является горьким зрелищем непроницаемости людей и предметов? Любовь сближает тела, но не сближает души. То, что верно относительно любви, верно относительно всех ласк. «Все люди идут рядом через события, но никогда ничто не в силах слить воедино два существа, – говорит Мопассан, – невзирая на тщетные, хотя и неустанные усилия людей, с самых первых дней мира, – усилия разбить тот ад, из которого рвется их душа, замкнутая навеки и навеки одинокая, – усилия рук, губ, глаз, уст, обнаженного трепещущего тела, усилия любви, исходящей поцелуями».
Внезапно среди того молчания, в котором он жаждал уединиться, он услыхал «внутренний, глубокий и отчаянный