Стоя под радугой. Фэнни Флэгг
Читать онлайн книгу.
и не только потому, что любила поговорить. После учебы в Бостоне она вернулась домой с дипломом по домоводству и уходу за детьми и с намерением не упустить Роберта (Дока) Смита, недавнего выпускника Школы фармацевтики, на которого положила глаз. Через шесть месяцев они прошествовали по проходу между рядами Первой методистской церкви прямо в семейную жизнь. В эфир Дороти начала выходить в 1936-м, и к концу войны ее уже многие знали как «Соседку Дороти». Каждый день Налон Клегг, диктор радиостанции в Поплар-Спрингсе, представлял ее одной и той же фразой:
– А теперь – моя и ваша соседка из белого домика прямо за углом, где бы вы ни находились, леди с улыбкой в голосе, Соседка Дороти… Аккомпанирует на фисгармонии Мама Смит!
Далее раздавались вдохновенные аккорды песни «На солнечной стороне улицы» в исполнении свекрови Дороти.
Песня была выбрана не случайно. Покупая в 1934 году дом, Док и в самом деле искал дом на солнечной стороне улицы: его жена обожала фиалки-синеглазки и любила, чтобы на каждом окне стояли цветы. Соседка Дороти была полноватой женщиной, но полнота ее радовала глаз, как и радушная улыбка. Эта улыбка украсила обложку ее поваренных книг и рекламных щитов по всему Среднему Западу. Тем, кто видел ее фотографию или слышал спокойный, дружелюбный и всегда веселый радиоголос, могло показаться, что эта женщина в жизни не ведала ни бед, ни тревог. Но была у нее тайна, о которой почти никто не знал, – их первенец, четырехлетний белокурый малыш по имени Майкл. Дороти думала, это обычный детский вирус или простуда, наверняка ничего серьезного. Но вдруг он забился в конвульсиях. Умер внезапно и без всякого предупреждения. Вот он смеется, живой и жизнерадостный, а назавтра его уже нет.
Врачи сказали, это была крайне агрессивная бактериальная инфекция. Что за инфекция, в больнице так и не выяснили. Невозможно примириться со смертью любимого человека, но нет ничего страшнее, чем потерять ребенка.
Мать Дока, вдова, переехала к ним, чтобы как-то помочь. Спустя некоторое время Док вернулся к работе, но Дороти ничего не могла делать – сидела в комнате сына и смотрела на его кроватку.
Она не ела, несмотря на кулинарные ухищрения Мамы Смит, и не могла спать без таблеток. Хотя доктора повторяли, что ничего нельзя было сделать, она не верила. Снова и снова задавала себе одни и те же вопросы. Сотня «почему» и «что если» – и ни одного вразумительного ответа. И Док ничем не мог помочь. Даже наоборот. Ее возмущало, как быстро он оклемался, будто ничего не случилось. Даже не желал об этом разговаривать. Стоило заикнуться – просто выходил из комнаты. Она была молода и не знала, что люди по-разному справляются с горем. Док – тоже еще молодой – был не прав, стараясь взять себя в руки и быть сильным ради жены. Она не знала, что он часто уезжал подальше за пределы города и просто сидел в машине и плакал.
Рана от потери ребенка не заживала и до конца не заживет. Но через год с небольшим они оба смогли вернуться к повседневной жизни.
Тогда-то Дороти и взялась печь, чтобы отвлечься. По пять,