Вопрос был глупым, но мне потребовалось некоторое время, чтобы осознать происходящее. Софи, конечно, говорила о том самом единственном в Баре столе, за которым сидела большая компания. Мне удалось рассмотреть их достаточно подробно, так что поворачиваться необходимости не было. По разным сторонам стола, с торцов, сидели мужчина и женщина – оба средних лет, дорого одетые и ухоженные, они прямо-таки излучали уверенность и производили впечатление хозяев этого мини-банкета, Бара и всего, что попадало в их поле зрения. Спиной ко мне сидели двое мужчин – один в мотоциклетной куртке и кожаных брюках, а второй – в костюме как у священника из голливудских фильмов (когда он подзывал бармена и оборачивался, говоря с ним, вроде бы был виден даже белый воротничок, хотя мужчина сидел ко мне вполоборота, так что это вполне мог быть кусочек рубашки) и таком чёрном, что казалось, при каждом движении с него должна осыпаться сажа. Напротив – ещё одна пара (кукла Барби и Мишка косолапый, даже сидят, держась за руки) и она. Девушка с длинными медно-рыжими волосами, огромными серыми блестящими глазами и почти прозрачной кожей. В тот момент она как раз подняла руку с бокалом, и стало видно, что её запястье охватывает металлический браслет, такой широкий, что, обладая известной долей воображения, его можно было принять за наруч. Мотоциклист явно пытался увлечь её беседой, жестикулировал, кажется, даже пытался что-то изображать, а она просто внимательно смотрела, изредка улыбалась и сохраняла поистине олимпийское спокойствие. Как и положено Афине, дочери Зевса.