– М-да, – тень озабоченности легла на открытое лицо Свима. – Мне как-то и без твоих намёков подобное приходит на ум. Не могут дети просто так шляться между городами. Впрочем, я так и не знаю, чем всё это у них там закончилось. У Тимурта и его хожалых.

      – Для кого из них? – К”ньец отломил маленький кусочек от бруска прителя и аккуратно откусил едва ли десятую его часть. – Для самого Тимурта или его подопечного? Или для их спутника Хивашу?

      Свим ел неторопливо, зато в его рот за один раз помещалось столько, сколько у Камрата, наверное, за всю еду. Дурб прожевал откушенное, примерился ко второй порции, остановился, опустив руку с тескомовским брикетом. Сказал с хитрым прищуром:

      – Для спутника, конечно, для Хивашу.

      – Я так и подумал, – серьезно отозвался выродок. – О Хивашу говорится так:

      Хивашу долго жил на свете.

      Познал почёт и возведён

      был племенем своим могучим

      вождём бессменным. И удачно

      им правил он. И сто потомков

      оставил небу и земле…

      – Как я понимаю, для Хивашу все передряги закончились совсем неплохо, – выслушав напевный стих хопса, Свим вернулся к еде. Медленно прожевал и продолжил: – Прекрасно даже закончилось. Я был бы не прочь занять его место. Чтобы стать бессменным вождём племени, а лучше председателем какого-нибудь кугурума. И сто потомков! Но, – Свим с сомнением покачал головой, – сто потомков многовато всё-таки, а двоих-троих – как раз в меру.

      – Так сказано про Хивашу, – невозмутимо напомнил К”ньец. – Он был лишь спутником и не человеком.

      Камрат их разговора не понимал.

      Не понимал – и всё тут. Вот ведь говорят двое на языке, где каждое слово известно, а о чём – в толк не взять. Он, забывая о еде, переводил взгляд с человека на выродка и обратно, страстно ожидая того момента, когда они ещё поговорят, нечто ещё скажут и он сразу всё поймет. Так нет же. Про какого-то Хивашу вспоминают, а такое впечатление, что они говорят о нём самом. Но что?

      Свим проглотил новый кусок.

      – Ну, хорошо, – сказал он с ленцой. – С Хивашу всё как будто ясно. Хочу спросить, в сказании не упоминается, в каком возрасте были герои, когда Раткам встретился с Тимурту.

      – Сказано. Раткаму было пятнадцать лет. Тимурту сорок восемь, а Хивашу двадцать шесть.

      – Хорошенькое дело! Мне как раз сорок восемь лет.

      К”ньец посмотрел на него слегка косящим взглядом и фыркнул.

      – А мне двадцать шесть.

      – Ты мне никогда не говорил о своем возрасте. Мне казалось, ты помоложе. У вас это зрелый возраст, наверное.

      – Не знаю, – отозвался К”ньец. – Я давно ушёл из своего клана и из племени