Пуклик стоял в небольшой толпе сосредоточенно сумрачных людей. Рубахи на нём не было. Сыромятный ремешок, поддерживающий не его короткие штаны под молочно-белым шаром живота, приспущен.

      Перед ними – шаг в одну сторону, шаг в другую – ходил суровый подтянутый Кутя и визгливо выговаривал:

      – Посмотрите только на себя! Толстые… жирные… ослабленные… Пузом Крепость не возьмёшь! – повысил он голос до крика. – Пухлой рукой за каменную чечевичку не удержишься! Усталостью не победишь! Потому… Начнём с самого простого. С бега.

      Он усмехнулся нехорошо, вглядываясь в лица притихших слушателей. У Пуклика от слов Кути и его усмешки похолодела кровь в жилах. А Кутя позвал:

      – Пошли!.. Бегом. Бегом!

      Все побежали. Пуклик будто бы колыхнулся вслед, но с места не сдвинулся. Даже во сне ему лучше не бегать. Однако его размышления о сновидении были жестоким образом прерваны болезненными ударами под зад. За промедление, стало быть.

      – А ты чего? – рявкнул Обжа. – Догоняй! – и добавил ещё раз.

      Кутя легко бежал впереди. За ним валкой жалкой группой тянулись туши сопящих и хрипящих персонажей этих диких бегов. А позади бегущих резвился Обжа, поддавая ногами и руками отстающим.

      Горизонт перед глазами Пуклика поплыл кровавой оковкой. Рядом задыхались сотоварищи по превращению, некоторые падали, их с побоями поднимал Обжа.

      Да что же это творится? – бессильно вскипало под самым сердцем. – Зачем я бегу? Почему я бегу? За что меня бьют?

      Едкий обильный пот облил Пуклика целиком, словно ливень, рухнувший с небес. В горле, казалось, торчала раскалённая кочерга, и ею кто-то неосторожно пошевеливал. Сердце приготовилось выпрыгнуть из тела, чтобы не испытывать его бешеных потребностей.

      Умру! – теплилась мысль в загнанном сознании, борющемся за выживание подчинённого ему организма.

      Всё! – понял Пуклик, падая и проваливаясь в бесчувствие. В разорванную грудь со свистом входил воздух, но его не хватало.