Они отошли от руин почти на полусвидж и только тогда оглянулись. Оглядываться раньше после проводов – дороги не будет, так говаривали те, кто много ходил.

      На полу рухнувших стенах можно было видеть разноцветные одежды провожающих, им не надоело ждать, когда ушедшие оглянуться, и они смогут им ещё помахать рукой и увидеть ответный прощальный взмах кого-либо из команды Свима.

      Люди и торн постояли, помахали, переглянулись.

      – Там у них… хорошо… Но в пути, – Свим засмеялся, – свободнее, веселее и лучше!

      – Да, хорошо, что мы, наконец, оттуда ушли, – поддержала его Клоуда.

      Свим ласково посмотрел на неё. Он думал, что Клоуда радуется лишь тому, что он взял её с собой. И в этом предположении был недалёк от истины. Однако было нечто и другое, от чего Клоуда могла считать себя счастливой, покидая руины, хотя сама себе о причине подобного чувства не сознавалась. Впрочем, всё было куда проще и в то же самое время глубже, чем она думала.

      А мысли её совпадали с опасениями Гелины.

      Получилось так, что с Гелиной пришли женщины, каждая из которых, по крайней мере, была не менее чем стоимённой. Они имели за плечами домашнее образование для служения в окружении правителя бандеки. Это и кодекс поведения, и манера держаться, и наука подать себя в выгодном свете. По сравнению с ними Клоуда чувствовала себя серым существом. Да, она выгодно отличалась от большинства из них лучшей фигурой и глазами, в которые любят смотреться мужчины, она выглядела моложе и свежее. В её движениях ощущалась плавность не от изнеженности в праздности покоящегося тела, а врожденная грация. Всё было так, но для них она была лишь трёхимённая, незначительная инега, способная не на многое. Только один Свим, его отношение к ней, поднимало её в глазах пришлых, в том числе и путров. Посмотри Свим на кого-нибудь из них, дав повод усомниться в его лояльности к ней, и она – никто и ничто на их фоне.

      Оставив за собой женщин, выше её именами и положением в обществе, но временно переживающих неурядицы, Клоуда почувствовала себя свободной и принадлежащей только одному Свиму, но и он сейчас принадлежал только ей одной.