Я обрадовалась, когда шар закрыли и мир снова стал цельным. Мне хотелось смотреть и изучать. Я всё крутила и крутила этот шар. И наконец нашла жёлтое пятнышко, называвшееся Бельгией. Ткнула в него указательным пальцем, и оно полностью скрылось под подушечкой.

      – Вот где мы живём.

      – Не может быть, это ж такое маленькое пятнышко, – сказала Клара.

      – Но так и есть.

      – Нидерланды тоже маленькое пятнышко, – показала Роза. – А Германия и Франция смотри, какие большие.

      – Германция, – сказала Клара.

      – Как ты говоришь?

      – Франция, Германция.

      – Она права, – улыбнулся Жюль.

      – А здесь, в море, находится Англия, – продолжала Роза.

      Клара посмотрела вверх и замотала головой. От негодования у неё надулись губки.

      – Ангелия находится на небе.

      У нас за спиной тихонько рассмеялась мама. Клара протянула к ней руки, мама подняла её и прижала к себе.

      – Расскажи, Клара, – попросила мама, – почему Англия находится на небе.

      – Потому что там живут ангелы.

      Мы все расхохотались. И хохотали слишком громко, так, что Клара уткнулась лицом маме в шею. Мне были видны кусочек её щеки и краешек уха, красные, как маков цвет.

      – Не плачь, Клара.

      Роза погладила её по спине.

      – Я не плачу, я злюсь! – послышался её сдавленный ответ.

      А я всё глядела и глядела на жестяной шар. Всё крутила его и крутила, не могла оторвать взгляд.

      – Смотри, Клара, – сказала я, – какие яркие цвета! Смотри, какой красивый мир!

      2.

      Воздух стал тёплым и нежным – мы все понимали, что это значит.

      К нам приближалась процессия. Торжественно-чинно вышагивали мальчики, одетые в чёрное, и девочки, все в белом, точно принцессы.

      Нам полагалось молиться, да, конечно. Молиться за тех, кого мы любим. За тех, кто болен. За тех, кто беден. Молиться за всех, кто нуждается в нашей молитве. У меня это не всегда получалось, потому что время от времени приходили другие мысли. О колбасе и яблочном пюре, которые мы скоро будем есть на обед. О том, как здорово Жюль умеет сворачивать язык в трубочку, а я так не могу. О большом родимом пятне на верхней губе у жены нашего мясника, которое смешно двигалось, когда она говорила. А говорила она много и громко, поэтому пятно так и прыгало. Но больше всего я думала о том, чего мы ждали с таким нетерпением. О ярмарке, самой большой и красивой в наших краях. И главное, самое главное, – о ярмарочных аттракционах.

      Мы с Йоханной мечтали о них уже несколько недель. «А вот когда будет ярмарка…» – говорили мы друг другу. Каждый день. Фразу можно было не заканчивать: мы и так знали, о чём обе думаем. Мы улыбались друг другу, словно у нас была какая-то общая тайна. Йоханна улыбалась чуть-чуть, только уголками губ, а я во весь рот. Иногда, против моей воли, у меня вырывался и смех. Но я тотчас сдерживалась, и со стороны казалось, будто пискнула мышка.

      Так улыбаться друг другу, так смеяться и молчать можно было только с Йоханной. Только с лучшей подругой.

      На шкафу стояла копилка. Мы уже много недель подряд бросали туда каждый цент, который удавалось сэкономить. У нас будет праздник, мы славно повеселимся!

      Мы радовались жизни. Хотя это было, пожалуй, не совсем так. Мы старались веселиться. Мы смеялись чуть громче, разговаривали немного больше обычного. Чтобы не слышать того, о чём все думали. Чтобы не думать о том, чего боялись.

      Я об этом знала, хоть мне и не полагалось знать. Я слышала это в страшных историях мальчишек с нашей улицы. И в дыхании Оскара, когда он поднимал голову от газеты. И в молчании родителей, обрывавших разговор,