Кровь. Закат. Эльдар Салаватов
Читать онлайн книгу.
кино. Он любил в кино все. Это был культ. Череда магических обрядов, священный ритуал. Ему нравилось покупать билет, нравилось, когда гас свет.
Кино – Настоящее Кино, это волшебство в чистом виде – могло жить только так – в полной темноте.
Кино пряталось от солнца, от его разящих лучей, и это только подтверждало его магическую сущность. Оно существовало в своем замкнутом непостижимом мире. В своем собственном храме, уставленном рядами жестких откидных сидений. В запечатанном изнутри и снаружи ящике-гроте. Оно заставляло жить в своей странной нечеловеческой скорости – 24 кадра в секунду. Костя знал, что там – у киномеханика, в его всегда запертой изнутри клетушке, в круглых плоских гробах – лежат свернувшиеся кольцами стокилометровые целлулоидные змеи. Мертвые. Неподвижные. И больше никто – он один, этот киномеханик, этот жрец знал секретные заклинания, вызывающие их к жизни. Разжигающие волшебный луч в священной лампе. Луч, заставляющий двигаться тех – на экране.
Костя знал, что все снятое на пленку проходит загадочный ритуал обращения.
Обращения В.
Где-то далеко под фанерными декорациями киностудий, в низких сводчатых подвалах молчаливые люди кипятили пленку в огромных закопченных котлах, помешивая деревянными веслами, вываривая из нее все, имеющее отношение к земному. Заставляя белое становиться черным, а черное белым. Маскируя непроглядную ночь под солнечный день, подменяя светом мрак.
Потом другие молчаливые люди, дыша ядовитыми парами, варили пленку в своих котлах – таких же огромных и закопченных. Они большими деревянными ложками снимали с поверхности варева угольную пенку, черный деготь-негатив. И все сыпали в емкости белый порошок-позитив, все подсыпали его из больших специальных солонок. Обращая мрак обратно в свет, а белое обратно в черное… А потом долго и тщательно пленку отмывали в огромных купелях шепча заклинания. И потом еще дольше сушили при свете красных фонарей…
Костя знал: те, что на экране, это уже не актеры. Не люди. Где-то там, в подвалах, где-то в этих больших кипящих чанах они растворялись крупинками сахара на дне, теряли себя, свои тела и становились бестелесными.
Он знал, что они другие. Не такие как он. Совсем. Они джины. Заложники лампы. Рабы целлулоида. Духи. Это волшебство заставляет их двигаться и говорить. Священная лампа пропускает свой магический свет сквозь их бесплотную сущность, и они вырываются на свободу… Они вырастают в великанов на трехэтажной белой стене – экране… громогласно хохочут, ненавидят, любят, мстят… Они живут свой краткий миг. Хронометрированный отрезок времени от начальных до финальных титров.
Этим другим, этим духам, живущим в дырчатом по краям целлулоиде, он прощал все: бесконечные патроны в револьверах, прыжки без парашютов с телебашен и погружения на дно океана без акваланга.
Он прощал им все. Все кроме одного.
Он просто ненавидел то, как в кино запрыгивали на едущий поезд. Просто ненавидел. Сколько раз маленький Костя Кровник презрительно качал головой, видя все эти