Становление личности в психоанализе. Невилл Симингтон
Читать онлайн книгу.
и в случае неизбежной конфронтации принять их, он может получить уверенность, достаточную для того, чтобы выдержать ослабленные части собственной личности.
В типичном случае пациент открыто проявляет агрессию и предъявляет аналитику огромное количество своих наиболее болезненных проблем. С моей точки зрения, было бы ошибкой интерпретировать эту конфронтацию в терминах переноса без предварительного признания того, что существует возможность реального существования этих проблем. Данный процесс может быть крайне болезненным. Я думаю, что большинство аналитиков имеют подобный опыт.
Пациент открыто обсуждает некоторые слабости аналитика, скрывая при этом другие. Важно, чтобы аналитик внимательно отслеживал скрытые оценки, содержащиеся в переносе пациента, которые могут показаться ему болезненными, и без колебаний их интерпретировал. Это также будет не просто болезненно, а даже отчасти невозможно, причем аналитик также должен избегать риска мазохистических признаний. Однако в той мере, в которой он способен признать скрытые оценки, мужественные интерпретации тайных мыслей пациента позволят пациенту уйти из анализа с достаточной уверенностью, что он способен добиваться поставленных целей, несмотря на свои недостатки (ibid., p. 106–107).
Из данного контекста становится ясно, что Клаубер не верил, что любой аналитик способен проанализировать все; он говорит, что второй анализ всегда открывает что-то, о чем пациент не мог сказать предыдущему аналитику.
Прежде чем оставить тему личного стиля Клаубера и его составляющих, приведу несколько примеров. Я родился и воспитывался в Опорто в Португалии, мой отец, мои дяди и большинство друзей нашей семьи занимались продажей портвейна. Я много говорил о портвейне, особенно на начальном этапе анализа. Однажды я сказал Клауберу, что у меня есть чувство, что он неравнодушен к портвейну. Он с энтузиазмом подтвердил, что это так. В другой раз я рассказал ему, что мой отец всегда любил пикники в португальском стиле, со столами, стульями и т. п., и он немедленно ответил, что настоящий пикник должен быть именно таким. Он также откровенно говорил о своих взглядах на определенные аспекты религиозных верований и т. д. Он много говорил о картине Лота, висевшей у него на стене. У меня есть впечатление, что это не только не ослабляло фантазий переноса, но и по существу позволяло ему интерпретировать еле уловимые различия в отношениях переноса, заметить которые иначе было бы невозможно.
Говоря об этом аспекте его техники, невозможно обойти стороной следующий вопрос. Каким образом аналитик решает, на какие высказывания пациента реагировать интерпретацией, а на какие иначе? На этот вопрос возможен только один ответ: решение полностью зависит от внутреннего суждения аналитика. Это единственное, на что может положиться аналитик. К правилам и принципам прибегают исключительно при отсутствии внутреннего суждения. Разве можно обучить человека искусству суждения? Жесткое Супер-Эго