Иван покачал головой. Значит, сейчас он снова увидит Катерину? И… и что случится между ними? Будет ли так же сладко, как в первый раз?

      – С места марш-марш! – раздалась команда, и отряд пошел вперед на рысях.

      – Ой, да живей! – взвизгнул, полуобернувшись к Ивану, Федька. Ветер рвал его крик и отбрасывал назад. – Живей скакать надо! А то паны шибко лютуют! Все наши мужики тоже, вроде вас, в партизаны подались, за баб заступиться некому.

      – Там поляки, что ли?! – крикнул Иван, и улыбка его превратилась в злобный оскал.

      Ох и нашли себе союзников французы… Сами они были люты, но поляки лютее вдвойне! Когда наполеоновские войска только вошли в Москву, поляки из 5-го корпуса Понятовского первым делом ворвались в Кремль и забрали все трофеи, еще в 1612 году взятые Мининым и Пожарским у польских интервентов. Хотели уничтожить следы своих былых поражений, нанесенных русскими, которых теперь надеялись не просто разгромить, но вовсе уничтожить – как уничтожали беззащитных пленных: их поляки выстраивали в ряд и разбивали головы прикладами ружей, да так, чтобы мозг разлетался по сторонам.

      Никто с такой безжалостной яростью, как поляки, не поганил русских православных храмов, не бесчестил саму веру русскую. В храмах конюшни устраивали, навозом их загаживая. Священников связывали лицом к лицу и заставляли выпить рвотное. Спутав руки и ноги, швыряли в горящие церкви. А монахинь до смерти доводили насилием. И плевались с отвращением, поднимаясь с их безжизненных тел и застегивая штаны: «Православна баба не сладкая!»

      Иван взвыл от злобы и так погнал коня, что вырвался к командиру. Тот сурово покосился:

      – Державин, не ломай строй!

      – Там поляки, оказывается! В той деревне поляки!

      – В галоп! – скомандовал Сеславин, который отлично понимал, что могут значить эти слова. – В галоп, марш!

      Помчались так, что встречный ветер сразу сделался ледяным и начал вышибать слезы из глаз. Федька повернулся, уткнулся в грудь Ивану и вцепился было крепче, но тут разнеслась команда Сеславина:

      – Державин, мальчишку из седла! Сабли наголо!

      Иван, держа коня шенкелями, перехватил Федьку под мышками, свесился на сторону, опустил его на землю:

      – Под копыта не лезь!

      И помчался вперед.

      Деревня показалась впереди, затянутая дымом; с той стороны доносились крики – такие страшные крики, что слышны были даже сквозь слаженный топот копыт.

      – Атакуй! – взревел Сеславин.

      Что было дальше, Иван не помнил, как всегда не помнил подробности сражений, в которых участвовал. Лишь