Инцидент в Ле Бурже. Максим Шахов
Читать онлайн книгу.
емени изображать из себя чуть ли не гуру. Удачливый журналист, подвизавшийся в модных журналах, знакомый с массой знаменитостей, красавец-мужчина, спорт-смен, великолепный стрелок и в недавнем прошлом мастер рукопашного боя, вдобавок завзятый холостяк – ему завидовали многие. Иногда он и сам себе завидовал, до того удачно все складывалось в его жизни. Разумеется, об этом Данилов говорил с иронией. Он был далеко не глуп и понимал, что внешние признаки успеха еще ничего не значат, важно, как ты сам оцениваешь свой успех, что у тебя на душе. А на душе у Данилова в последнее время царила далеко не безмятежность. Он все чаще задумывался о том, чего добился в жизни, и получалось, что в общем-то ничего существенного. Да, он стяжал себе репутацию, да, он опубликовал ряд блестящих материалов в престижных журналах, у него были деньги, машина, была хорошая квартира в Москве, красивые любовницы, но он был одинок, как медведь-шатун, в случае чего даже поссориться из-за его наследства некому. Данилов понимал, что все созданное им настолько бренно, что, уйди он, и всякое воспоминание о нем исчезнет очень быстро. Это ощущение появилось у него сравнительно недавно, но возвращалось все чаще и чаще. Данилов старался гнать от себя мрачные мысли. Он смотрел в зеркало и видел там крепкого, видавшего виды мужчину, великолепно выбритого, с легкой сединой на висках, с твердо очерченной физиономией, в хорошем пиджаке и дорогом галстуке – такой не должен унывать ни при каких обстоятельствах. Да и прознай о таких настроениях его окружение, и все пропало – его растопчут, вытеснят на обочину. Правильно, сегодня не до сантиментов. Важно продать свой товар.
К его счастью, для окружающих Данилов оставался прежним Даниловым, героем и счастливчиком. И важную командировку в Париж на авиасалон в Ле Бурже получил именно он. Главный редактор Леонид Самусевич говорил с ним лично, и очень вдохновенно.
«Это именно для тебя работа, Данилов! – вещал он, от возбуждения то и дело поправляя очки на толстом носу. – Ты работаешь в «Оптимуме»! Нам не нужны сухие подробности, техническая заумь, летные характеристики, в которых все равно никто ни черта не понимает. Наш читатель – не деловой человек, не технарь, не практик. Наш читатель – просвещенная жена делового человека! Она – женщина, но с претензиями, понимаешь? Нам нужно настроение! Настроение, Данилов! Нужно показать, что это прорыв! Синее небо, белоснежные крылья, алое пламя турбин – понимаешь, о чем я? Цвета национального флага! Вот что ты должен описать! Чтобы пробрало до костей! Чтобы восторг был, подъем, понятно? Покажи, что трудные времена позади и мы снова идем от победы к победе!»
В напарники Данилову достался редакционный фотограф Костя Ликостратов, лысоватый сорокавосьмилетний мужик с комплекцией вышедшего в тираж тяжеловеса, участвовавшего в боях без правил. Когда-то он и вправду этим занимался. Двенадцать побед, четыре поражения. В жизни Ликостратова было четыре увлечения – мордобой, фотография, женщины и частный сыск. Из-за последнего увлечения ему даже дали прозвище «инспектор Лестрейд». Все ему мнилось, что в один прекрасный день на одной из своих фотографий он найдет следы таинственного убийства, как в старом фильме Антониони. Однако переводиться в какой-нибудь криминальный журнал Костя не спешил, подсознательно, видимо, опасаясь затеряться среди профессионалов сыска. В редакции «Оптимума» его репутация была незыблема, особенно после того, как однажды он сумел разоблачить злостного инсайдера. Отношения Данилова с Ликостратовым были приятельские – их сближали возраст, холостяцкий статус и вкус к приключениям. Впрочем, к приключениям Данилов с некоторых пор заметно охладел.
До «Оптимума» он работал в серьезном журнале, где занимался расследованиями на грани криминала и политики, не раз попадая в критические ситуации, но всегда выпутываясь из них с помощью не только тонкого ума, но и грубой силы. Последняя его статья сильно задела одного влиятельного человека, и у Данилова возникли очень большие неприятности. Он пользовался информацией, не подкрепленной доказательствами, имя же чиновника, от которого эту информацию получил, раскрыть не мог в силу этических соображений, а в результате сам едва не попал под суд. Все было очень серьезно, но влиятельный человек не захотел огласки, и Данилов отделался увольнением и опалой на долгие шесть месяцев. После этого он решил стать окончательным циником и держаться подальше от опасных тем. Жизнь дается один раз, сказал он себе, и она слишком прекрасна, чтобы тратить ее на кого-то, кроме собственной персоны. По такому принципу он с тех пор и жил. Его журналистское мастерство было широко известно, и после некоторого периода застоя Данилову удалось устроиться в «Оптимум», журнал гламурного, скорее, направления, но претендующий на некоторую солидность и основательность. Здесь Алексей быстро пошел в гору, писал блистательные репортажи и статьи ни о чем и уже стал забывать о прежней напряженной, нервной и опасной работе. Он был почти счастлив.
Да и вояж в Париж пришелся как нельзя кстати. На самом деле он конечно же любил этот удивительный город, любил настолько, что даже самому себе стеснялся в этом признаться. Даже просто мысль о Париже была для него предощущением праздника. И ради уютных улочек, парижанок, каштанов Данилов готов был забыть обо всех делах. Впрочем, панегирик о победах на грядущем авиасалоне он напишет одной