Я наблюдала за Кузьмой и Федором, стоя у окна, и, усмехнувшись, вспомнила, как советовала посадить картофель и собиралась учить Кузьму собирать колорадского жука. А ведь тогда я даже не подумала, что в России в это время о нем и не могли слышать, потому что его как вид откроют только через шестьдесят лет, а в СССР его завезут только в конце сороковых годов двадцатого века.

      Федор отставил пустое ведро и, прислонившись спиной к развесистому дубу, достал из кармана книжицу, маленький графитовый карандаш и стал что-то рисовать в ней. Мне стало интересно, что же он там рисует, и, понаблюдав еще немного, я сбежала по лестнице в сад.

      Федя даже и не заметил, как я к нему подошла и, приподнявшись на цыпочки, заглянула через плечо. Оказывается, мальчишка очень хорошо рисовал. Он изобразил Кузьму, сидящего в цветнике.

      – Федя, ты настоящий художник, – тихо сказала я.

      От неожиданности мальчик выронил карандаш и с испугом посмотрел на меня, отшатнувшись.

      – Барышня, – он по-прежнему так меня называл, – простите, я сейчас же вернусь к работе.

      – Федя, постой, – я удержала его за руку, – не нужно никуда бежать. Покажи мне, пожалуйста, свои рисунки.

      Он растерялся, но протянул книжицу, поднял карандаш и недоверчиво посмотрел на меня.

      – Идем-идем, – я подтолкнула его в сторону беседки, – сядем, и ты мне покажешь.

      – Мамка и Кузьмич заругают, – уперся Федя.

      – Не переживай, не заругают. – Я завела его в беседку, села за стол и положила перед собой книжицу.

      Федя рисовал все, что видел. Вот воробей отбирает у более крупного собрата кусок хлеба. И так искусно выписана нахохлившаяся маленькая птица, ее торчащие в разные стороны перья, взъерошенный хохолок, крошки хлеба. Так и казалось, что воробьишка сейчас возмущенно зачирикает, встрепенется и снова бросится в бой. На следующей страничке Федя нарисовал, как Марфа вешает белье. И белье на самом деле казалось мокрым, даже вода капала с него.

      Я подняла голову и посмотрела на мальчика – он отвернулся от меня, ссутулился в ожидании моего вердикта.

      – Федя, ты просто молодец, у тебя настоящий талант. – Я увидела, как он резко повернулся ко мне и как у него засверкали глаза.

      – Барышня, – Федя от радости не мог подобрать слова, – спасибо.

      – Тебе нужно учиться в художественном училище, – я стала дальше листать книжицу, поражаясь увиденному.

      – Да куда мне, мамка говорит, что работать нужно, а не картинки малевать, – горько сказал Федя.

      – А ты хочешь учиться?

      – Да, – лицо его раскраснелось, он оживился, забыл про стеснение. – Я хочу быть… – замолчал он и посмотрел на меня.

      – Что? Кем ты хочешь быть? Художником?

      «Я ведь знаю, кем ты станешь, – подумала я, – интересно, это его решение будет? Самое главное, мне не вмешаться и не повлиять на его выбор».

      – Нет, – твердо сказал Федя и смело посмотрел мне в глаза, – я путешественником хочу быть.

      – Почему? – я сделала вид, что удивилась.

      – Я