– Я сам толком не понял: то ли от тебя, то ли с птицефермы, когда ветер меняется. Ну да ладно, разберемся. Несите таз или что там у вас есть, я вам ужин выловлю. Она отнесла свою кастрюлю яблок на кухню и вернулась с тем самым ведром, что три месяца назад принимало участие в похоронах Петровича.

      – Вот, давай ее сюда.

      – Петрович-то как? На поправку не пошел? – «Вот он, следак. Как мысли читает, – подумала она, – профессионал…»

      – Вроде идет. Скоро вернется, да я думаю его уже в Москве оставить. Ему сейчас нагрузки запрещены, а на даче, сам знаешь – то одно, то другое.

      – Да. Работа на земле молодому-здоровому иной раз не под силу, а в вашем возрасте и подавно. А продавать не собираетесь?

      – Вроде пока не думали. А у тебя покупатель есть?

      – А я б сам купил. Генка жениться собрался, у него гёрлфренд, или как там у них теперь называется, беременная двойней. Вот, думают после родов расписаться, а жить-то где? У них же теперь как? Сначала дети, потом все остальное, а мозги в последнюю очередь, если вообще заходят. Мы с матерью думали пристройку к дому сделать, а куда? Справа гараж, слева узко. Сзади только-только все вскопали – и у себя, и на самозахвате – огороды объединили, смородину с крыжовником посадили. И опять же у нас с матерью на шее сидеть будут, а так вроде и рядом, и сами по себе. А вы… Вы ж сами видите: и болячки вас стали доставать, и сил на содержание дома всё меньше. Если надумаете, я бы помог найти что-нибудь более приспособленное. У нас тут много «недостроя». Участок поменьше, и домик чтоб с отоплением и санузлом. Что вы, ей богу! Двадцать первый век на дворе, а у вас вон, – он театрально, от груди, выбросил руку в сторону «скворечни», – до сих пор удобства во дворе.