Прошло пять дней. Агриппина Максимовна ничего ему не говорила, таблетки давали те же самые, так что, понял Витя, никакой великой идеи военный не родил, даром что профессор. Зато приходили учителя, просили написать контрольные, мол, скоро конец четверти, а Витя числится у них в учениках. Он огрызался и горько думал, что на каникулах Анна наверняка уедет в какую-нибудь экзотическую страну. А тут еще резко потеплело, под ногами хлюпала серая каша, постоянно шел дождь, прекращаясь только затем, чтобы уступить место мокрому снегу. Снег падал, на деревьях и крышах вырастали огромные пышные шапки и тут же таяли. На улице стало так промозгло, что доктора запретили прогулки, заменив их усиленным проветриванием помещений.

      Витя почти не вставал с кровати, не умывался и не ел. Чтобы не цеплялись, он выкидывал пищу в унитаз. Пытался читать, но сразу начинала болеть голова, а буквы двоились. Не хотелось даже курить, и Витя вдруг понял, что слег окончательно. Он испугался, заставил себя выйти на лестницу и добраться до чердачного окна, вернулся весь мокрый, с дрожащими коленками, будто разгрузил целую фуру.

      Вот и все. А как ты хотел, Витенька? Думал, будешь бегать, прыгать, а потом – раз, и все? Нет, придется помучиться. Как жил плохо, так и умрешь.

      Сил ненавидеть себя не было, наступил какой-то странный, тупой покой, замешанный на унынии и сознании безысходности. «Что ж, я это заслужил, – повторял Витя, разглядывая потолок, на котором знал уже все пятнышки и трещинки. – Я был плохим человеком, никчемным и злым, так что все правильно…»

      Он жалел только о том, что больше не увидит Анну. Вряд ли он дотянет до конца каникул.

      …Ему приснился какой-то очень хороший, радостный сон, так что Витя не хотел открывать глаза, сберегая ощущение счастья. Не помня, что было во сне, он представлял себе лицо Ани и думал: «А не страшно, что я не доживу до ее следующего приезда. Главное, я знаю, что она есть на земле». Он лежал, крепко зажмурив глаза, и улыбался.

      Кажется, он снова задремал, потому что не слышал, как в палату зашел давешний профессор. Витя очнулся, когда тот уже сидел возле его постели, сгорбившись на детском стульчике.

      – Здравствуй, Витя.

      – Здрасте! – Он завозился, пытаясь сесть, но Ян Александрович мягко нажал ему на плечо:

      – Лежи, лежи. Я просто навестить тебя приехал. Прости, что долго не был, но то дежурство, то в операционной торчал до десяти вечера. Сегодня первый день свободный. Апельсинчиков тебе привез, хочешь?

      – Вам что, дома делать нечего?

      – Есть чего, Витя. У меня жена красавица и пятеро детей. Но, видишь ли, мне покоя не давала одна вещь все эти дни. Развей, пожалуйста, мои