Пожилая служанка ждала у двери. Моё появление она приветствовала лёгким приседанием, затем выпрямилась и, не говоря ни слова, торжественно поплыла вверх по парадной лестнице. Я улыбнулся и последовал за ней. Женщина ввела меня в уже знакомую залу. Описанию этого архитектурного великолепия я посвятил несколько восторженных строк ранее. В центре залы за столом «а ля Гауди» сидели три человека: мужчина лет пятидесяти, красивая статная женщина неопределённого (бальзаковского) возраста и моя несравненная Катрин.

      Мужчина, в котором нетрудно было распознать отца семейства и главу дома, встал и вышел мне на- встречу.

      – Папа, это Огюст, я прошу вас с ним познакомиться,– опустив голову, проговорила Катрин, привстав со своего места.

      – Хуан Антонио Гомес Гонсалес де Сан-Педро,– торжественно произнёс глава семьи, протягивая мне руку.

      – Огюст Родригес Гарсиа,– ответил я, пожимая его руку.

      – Моя жена, Мария де Монсеррат Риарио Мартинес де Сан-Хосе,– выговаривая имя жены, дон Хуан отвесил супруге церемониальный поклон,– моя дочь, э-э-э… впрочем, мою дочь вы, насколько я понимаю, уже знаете. Прошу за стол, сеньор Родригес,– хозяин улыбнулся и указал на единственный свободный стул. Не успел я присесть, как слуга в потёртой малиновой ливрее поставил на стол четвёртый прибор и принялся украшать его всевозможными яствами.

      – Сеньор Родригес, моя дочь сказала, что, пока вы были в плавании, ужасный пожар уничтожил ваше родовое гнездо в Картахене и вам предстоит отстраиваться заново. Примите мои самые искренние сожаления.

      Я склонил голову, лихорадочно соображая, как мне следует реагировать на это печальное известие.

      – В связи со случившимся позвольте мне, сеньор Родригес,– продолжил дон Гомес,– предложить вам услуги нашего дома, пока вы не исправите положение погорельца.

      Отмалчиваться дальше не представлялось возможным.

      – Досточтимый дон Гомес, примите мою искреннюю благодарность,– коротко ответил я, припомнив наказ отца: «Меньше слов – меньше печали».