Со второй попытки я выбираюсь из ванны – во внушительную лужу на полу. Водянистый парень с волосами-сосульками угрюмо косится из зазеркалья и залепляет розовым пластырем порезанные, проткнутые пальцы. Я топаю к себе, оставляя мокрые следы на лавандовом ковролине, и обрушиваюсь в кресло – лицом в подушку, от которой уже попахивает грязными волосами.

      Мне хочется отдохнуть, забыться.

      Я так устал, что тяжело даже лежать – на мягкой, тёплой постели.

      Сон не идёт.

      Под закрытыми веками голая Диана развлекается с голым Леонидасом; окровавленный отец Николай снова и снова напоминает, что Вероника Игоревна кого-то боялась.

      Ну не моего же батю?!

      Я со стоном отковыриваю лицо от подушки и поднимаюсь с мокрой постели. Вытираюсь, надеваю домашние штаны в синюю клетку, серую толстовку и набираю его.

      Он не отвечает.

      Он никогда не отвечает в своих дебильных командировках.

      Скорчив рожу телефону, я включаю ноут Вероники Игоревны и открываю видеорепортаж об исчезновении Поповых – на первом появлении отца Дианы.

      Лицо мужчины затёрто пикселями, есть только фигура и голос.

      Я проматываю запись с десяток раз, но ничего не понимаю.

      Мог так звучать и выглядеть мой батя двадцать лет назад?

      Я мотаю головой – настолько абсурдной выглядит идея, что у нас с Дианой один отец, – затем отдираю телефон