Литературные портреты: В поисках прекрасного. Андре Моруа
Читать онлайн книгу.
случае успеха и когда у меня была уверенность, что я не останусь без ресурсов в случае поражения. Наконец, я начал военные действия, лишь имея обеспеченный тыл, что давало мне возможность прикрыть и сохранить все завоеванное раньше».
Любовник, подобный Вальмону, – подлинный стратег. Его также можно сравнить с матадором. Падение женщины, оказавшейся в полной его власти, равносильно ее смерти. Для тех жертв, которые не согласны уступить добровольно, – таких как малютка Сесиль или президентша Турвель, – у него наготове искусно расставленные сети. Это всегда драматичная игра. Подобно тому как матадор не любит сражаться с больным и слабым зверем, донжуан вроде Вальмона находит удовольствие в яростном противостоянии и зрелище слез. Или, заимствуя образ из иной области: «Предоставим жалкому браконьеру возможность убить из засады оленя, которого он подстерег: настоящий охотник должен загнать дичь <…> Мне мало обладать ею – я хочу, чтобы она мне отдалась».
«Я хочу». Речь идет об утверждении своей воли. Внимательно прочитайте 81-е письмо, где госпожа де Мертей рассказывает Вальмону о своей жизни. Это пример существования, спланированного до мельчайшей детали. Малейший жест, выражение лица, голос – маркиза неустанно контролирует все. Против любовников у нее всегда есть неотразимые козыри, способные погубить их репутацию: «…я умела, заранее предвидя разрыв, заглушить насмешкой или клеветой то доверие, какое эти опасные для меня мужчины могли приобрести». Читая это примечательное – и ужасное – письмо, мы вспоминаем свирепых дипломатов Возрождения либо героев Стендаля. Но мужчины и женщины Возрождения закаляли волю во имя утверждения власти. У маркизы Мертей и Вальмона, равно как и у их последователей, лишь одна цель: сексуальные утехи – иногда как средство для утоления жажды мести.
Прибегать к столь разрушительным средствам ради столь незначительной цели кажется нам чрезмерным. Столько стратегии, столько холодного расчета – и все ради поистине ничтожного приза? «Женщина, способная действовать столь энергично, – пишет Мальро[110], – и наделенная Стендалем таким изощренным умом, которая при этом так долго увлечена одной лишь идеей наставить рога покинувшему ее любовнику, могла бы показаться явлением невероятным, если бы эта книга была не более чем демонстрацией воли, подчиненной сексуальным желаниям. Но здесь совсем иное: эротизация самой воли. Воля и тяга к сексуальным удовольствиям тесно переплетены и помножены друг на друга…» У Лакло идея наслаждения, добытого посредством войны, охоты и принуждения, в чем-то сближается с идеями Стендаля.
Жюльен Сорель, герой «Красного и черного», отваживается взять за руку госпожу де Реналь и поднимается в спальню Матильды; но удовольствие, которое он испытывает от победы над собой, куда более сильное, чем от близости. И все же Стендаль не был так осуждаем моралистами, поскольку уважал священность страсти.
Стоит заметить, что во времена Стендаля Революция