Военный городок.

      Не верилось, что мы покинули его всего лишь пятнадцать часов назад. Больно много всего изменилось…

      Начать с того, что почти все стекла в окнах осыпались от ударной волны.

      Ограда хранила следы спешного выезда десантно-штурмового батальона по тревоге – в ней зияли проломы шириной аккурат с бронетранспортер «Зубр».

      «С пониманием относимся», – подумал я.

      Газонов, засаженных нежными петуньями и пахучими чернобривцами, тоже больше не было. Пестрые куртины превратились во взрытую колесами и гусеницами пашню. Местная глина, красно-желтая, с зелеными прожилками, пахла свежо и тревожно.

      Но, вопреки худшим моим ожиданиям, нас все-таки встретили. Младший лейтенант в камуфляжном балахоне, поверх которого был надет бронежилет высшего класса защиты, вырос перед нами с автоматом наперевес и рявкнул:

      – Стой, кто идет!

      – Спокойно, младшой, – сказал я. – Осназ. Свои.

      – Вы откуда взялись?

      – С Урмии прилетели. На «Сэнмурвах».

      – А что на Урмии? Тоже воюем?

      – Воюем… Так, младшой, ты мне зубы не заговаривай. Доложи обстановку и все такое.

      Моя простая просьба повергла младшего лейтенанта Шарова, хотя эту фамилию я услышал значительно позже, в состояние ступора. Он почесался, переступил с ноги на ногу, даже закурил!

      И лишь потом сообщил:

      – Ну… как бы вам сказать… раненых много… там… – Он махнул рукой, указывая в глубь городка. – Весь наш батальон воюет… У меня два отделения… Сторожим территорию части… Связи нет…

      – Лучше не бывает, – вздохнул я. – Вольно, лейтенант. Можешь идти.

      Но Шаров не двинулся с места. Он продолжал ошалело разглядывать моих ребят в трико и четвериковских витязей в полосатых труселях.

      – А можно вопрос? – спросил лейтенант, жадно затягиваясь.

      – Валяй.

      – А почему вы это… не по форме одеты? Вид такой странный…

      – Ты, младшой, осназовский скафандр боевой когда-нибудь видел?

      – Ну видел.

      – Сколько