Казачий алтарь. Владимир Бутенко
Читать онлайн книгу.
который в сердцах наших – есть.
Татьяна тревожно подалась вперед, вглядываясь в лицо гостя. И вдруг вспыхнула! Она узнала его… Было это в начале двадцатых. В номере дешевой гостиницы ее бил пьяный клиент. Услышав плач и крик по-русски, дверь вышиб плечистый мужчина с приметным шрамом на щеке. И кулаками выпроводил обидчика вон. Затем, застегнув китель на все пуговицы, выпил за здоровье «сударыни» предложенный ею стакан коньяка и откланялся, щелкнув сапогами…
Лучников слушал, ладонью прикрыв глаза. Павел снисходительно молчал, но подавить окатившее душу волнение не смог. Почему-то с горечью осознал, какой бездомной и одинокой сложилась жизнь. Ни детей, ни любящего человека рядом. Ни родины. Ни прежнего Бога. И впереди – смертная безысходность. «Обратно из Казакии мне возврата нет, – с болезненной ясностью решил он. – Не поднимутся станичники – застрелюсь. На луговине, где со Степой купались…»
Кто по крови казак,
Тот суровою памятью крепок.
Не простит тех вовек,
Кто станицы родные терзал!
Снятся мне до сих пор
Закубанские мертвые степи
И чужой пароход,
Что от красной Голгофы спасал…
Это – наша судьба.
Уж она измениться не может.
Как коня напоить
Из замерзшего Дона – нельзя!
Господа эмигранты,
Утешимся милостью Божьей,
Ведь донская волна
Солона,
Как казачья слеза…
Струны погасли. Сотник откровенно хлюпнул носом. Татьяна, забывчиво пощипывая на кофте пуговичку, вымолвила:
– Браво. И предположить не могла, как вы поете…
– Однако утешение слабое, – наперекор бросил Павел. – Плакать, господа, еще рано!
Татьяна метнула на него раздраженный взгляд.
Допили. Расцеловались с обаятельной хозяйкой и хмельным, мокроглазым Василием. Он на прощанье начал было «гутарить», пересыпать речь донскими словами. Но звучали здесь, в Берлине, они вычурно, сиротливо.
В подворотне дома, когда спустились по лестнице, Силаев неожиданно спросил:
– Ты давно их знаешь?
– С Васькой был в одной сотне… А жену увидел впервые.
– Вспомнил я, вспомнил, где встречал ее.
– Где же?
– А этого я даже Господу Богу не скажу!
На трамвайной остановке, у метрополитена, Силаеву нужно было выходить. Он бросил ременную петлю над головой и подступил к дверям. Снова оглядев его непотребное одеяние, Павел жестко спросил:
– Решил окончательно? Воевать отказываешься?
– Да, братец. Опять надевать форму? Громко, как ты, скрипеть сапогами? Козырять фашистам? Уволь!
– Чем же будешь жить?
– Бестактный вопрос. Улицы буду подметать!
– Дать денег? Я твой должник.
– Покорно благодарствую. Прощай.
Силаев соскочил на мостовую. Зашагал не оглядываясь. «Подлец. Предатель. Пьяница», – сгоряча подумал Павел. Но вскоре осадил себя. Возможно, этот бродяга знал нечто важное, главное в жизни, что ему, Павлу, было неведомо