Я снова взялся за любовную переписку, но тут передо мной возник один из кузенов.

      Оказывается, уже настало время ланча.

      – Тащите все, что у вас там осталось. И кварту пива. Да скажите старому Тейту, что он мне нужен.

      Настал момент, когда я принялся за письма. И тут же часть меня потянуло вернуться в Кантард. Весь остальной организм отчаянно сопротивлялся этому безрассудству.

      5

      – Выглядите так, будто увидели привидение, – сказал Тейт.

      Я оторвался от письма, на которое пялился минут пять:

      – Что? О… Да. Почти. Мистер Тейт, вы говорили, что это – честно заработанные деньги.

      Он промолчал. Подозревал, наверное, что дело все же не совсем чисто.

      – Не объявлялись ли у вас неожиданные визитеры? Не задавали ли вдруг вопросов старые приятели Денни?

      – Нет.

      – Ну так зададут. И очень скоро. Здесь слишком много всего, чтобы они отступились. Будьте осторожны.

      – Что вы хотите этим сказать?

      Мне показалось, что старик в искреннем недоумении. Не исключено, что он недостаточно знает мир, чтобы понять написанное сыном.

      Пришлось ему кое-что объяснять.

      Он не поверил.

      – Не имеет значения, что каждый из нас думает, – сказал я. – Суть в том, что я заинтересовался делом и решил продолжать. Мне понадобится ваша тысяча. С самого начала предстоят крупные расходы. И еще коробка. Мне нужна большая коробка.

      – Я распоряжусь, чтобы Лестер доставил деньги из конторы. Но зачем вам коробка?

      – Чтобы упаковать все это хозяйство.

      – Нет.

      – Что «нет»?

      – Вы ничего отсюда не возьмете.

      – Я забираю все или убираюсь сам. Если хотите, чтобы я взялся за работу, то позвольте мне ее выполнять. Так, как я хочу.

      – Мистер Гаррет…

      – Папуля, вы оплачиваете результат, а не право вмешиваться в мои методы. Давайте коробку – и можете вколотить хоть фунт гвоздей в один ботинок. У меня нет времени на хныканье и споры.

      Папочка еще не оправился от того, что я сказал о Денни. У старика не осталось сил для борьбы, и он отступил.

      Странно, но я почувствовал себя так, словно в чем-то виноват. Будто я доставил ему неприятность лишь для того, чтобы потешить себя. Я не хотел усугублять это неприятное чувство и во всем остальном позволил папе Тейту поступать так, как ему