Из бездны взываю.

      Мать вернулась в свой дом. Она скиталась, убежав от немцев, но она нигде не могла жить, кроме родного места, и вернулась домой.

      Она два раза прошла мимо немецких укреплений, потому что фронт здесь был неровный, а она шла прямой ближней дорогой. Она шла по полям, тоскующая, простоволосая, со смутным, точно ослепшим, лицом. Горе ее было великим и печаль неутолимой – мать потеряла всех своих детей.

      Она была теперь столь слаба, что казалось – ее влечет вперед лишь ветер, уныло бредущий по дороге ей вослед. Ей было необходимо увидеть свой дом, где она прожила жизнь, и место, где в битве и казни скончались ее дети.

      Старая мать вернулась домой. Но родное место ее теперь было пустым. Маленький бедный дом на одно семейство, обмазанный глиной, выкрашенный желтой краской, с кирпичною печной трубой, давно погорел от немецкого огня и оставил после себя угли, уже порастающие травой. И все соседние жилые места, весь этот старый город тоже умер, и стало всюду вокруг тихо и жутко, и видно далеко окрест по умолкшей земле.

      Мать села посреди остывшего пожарища и стала перебирать руками прах своего жилища. К ней подошла соседка, Евдокия Петровна, молодая женщина, миловидная и полная прежде, а теперь ослабевшая и тихая. Двоих малолетних детей ее убило бомбой, когда она уходила с ними из города, а муж пропал без вести.

      – Здравствуйте, Мария Васильевна, – произнесла Евдокия Петровна.

      – Это ты, Дуня? – сказала ей Мария Васильевна. – Садись, давай с тобой разговор разговаривать.